Михаил Клименко: Ледяной телескоп. Повести и рассказы

— Эк их! — круто оборачиваясь вслед машине, удивленно воскликнул старик. — Неужели не признали они нас?

— Подождем на обочине, — сказал я. — Может, вернутся.

— Да что их на телеге ждать! Машина быстрая, догонит!

Я кивнул на Женю.

— Пусть посмотрит…

Женя сидела на траве посреди телеги, повернувшись назад, к задним колесам. Положив подбородок в ладони, а локтями опершись на колени, задумчиво глядела на радугу.

— Много красного цвету в радуге, — после недолгого молчания, как бы в назидание нам, сказал Иван Трофимович, — значит, скоро быть ветру.

Женя, как будто этот вопрос давно и неотступно ее занимал, но она о нем забыла, а теперь вдруг вспомнила, обернулась и спросила:

— А отчего бывает радуга?

Я не знал, как ей ответить попроще, не отвлеченно. Не стал, не хотелось ей объяснять, что это солнечный спектр в пространстве дождевых капель. Поэтому я, как бы повторив слова Ивана Трофимовича, просто сказал:

— Радуга — это радость солнца.

— Радость солнца… Она и для радости людей, да? — настороженно спросила она, хотя в тоне ее голоса слышен был ответ, слышна была убежденность, что это именно так, но спросила, чтобы услышать мое подтверждение.

— Я думаю, прежде всего для радости людей, раз люди видят радость солнца. У людей, когда они видят радугу, радость не меньше, чем у солнца. Потому что они видят радугу все вместе. Вот как мы втроем… И видят в одно время. Все в одно время. Вот идет дождь вдалеке… Когда идет дождь, все дождинки вместе, как самое чистое, живое зеркало, в которое глядится солнце.

— Ой, волк!.. — вдруг взвизгнула и ухватилась за мое плечо Женя.

— Да где волк?.. — содрогнулся от ее крайне неожиданного вскрика и спросил я.

— Он же сюда бежит!

— Да собака какая-то… — повернувшись, безразлично протянул Иван Трофимович.

— Джек! Дуралей!.. — весело закричал я.

Оттуда, где, как озеро, синел цветущий лен, напрямик по высокой траве несся Джек. Первым делом, сумасшедший от радости, обежал несколько раз вокруг нашей подводы. Я позвал его. Он вскочил к нам на телегу. Радостно хлопал по траве хвостом, взвизгивал, глаза его собачьи сияли!

— Вы его знаете? — удивилась Женя.

— А как ты думаешь, он меня знает? Нет, мы с ним» не делаем такой вид, что вовсе незнакомы. Эх ты, Джек, собака! — тряс я его за загривок. — И до чего ж ты всем надоел, до чего мешаешь! Да только не нам, правда, Женя?

— Ой, ну ничего себе, правда!.. Даже с собакой поедем. Смотрите, ему за ухо цветок даже прицепился!.. — заливисто расхохоталась она.

— Это репей. Не говори ему.

Согласно воспоминаниям дело было так.

Между прочим, жаль, конечно, что никаких научных протоколов не осталось. Да и кто бы их тогда, в той передряге, вел!.. А то бы можно было помараковать, посчитать, где-то и строгому анализу подвергнуть имевшие место факты, от которых, как ни крути, не отвертеться. Ибо было. Вот были бы протоколы, и умом можно бы пораскинуть, там, глядишь, и до самой сути этого природного явления удалось бы докопаться. А может, и до самого механизма. Как ни досадно, но, в общем, ни документов, ни настоящих свидетелей. Одни участники. Лица, как известно, заинтересованные. Хорошо, что еще они начисто все не забыли, а то бы поминай: что да как, да был ли, как говорится, мальчик.

Был… Но все по порядку, месяц за месяцем, год за годом.

Когда Николай Горобылин вскрикнул на кухне, его жена Алевтина сразу бросилась к нему на призывный крик. Хлоп мыло в корыто — и к нему: уж не опять ли что подобное?

— Вот опять… — лицом еще пуще светлея, озадаченно проговорил Николай.

Он стоял подле стола, держась за спинку стула. А на столе лежал южный фрукт — здоровенный гранат.

— Ох, ну и беда!.. Опять, что ли, ничего не видел, как он тут оказался? Рассказывай!.. — как липучка пристала к мужу Алевтина, а сама слушать боится, но все же больше страха интересно ей, что да как, может, на этот раз понятно все станет.

— Ну что я могу рассказать?.. — все-таки кое-как улыбаясь, начал Николай описывать очередной курьез-казус. — Сел я есть. Сама знаешь. Ну плюс ко всему луковицу взял. Только хотел ее раскожурить да разрезать, за ножом обернулся. Повернулся обратно — гляжу: вместо луковицы вот этот гранат лежит…

— Коля, Коля, хватит, хватит! — на этот раз что-то сильно запужалась молодая жена. — Никакое это не чудо и сколько можно! Чем, скажи, расплачиваться в конце концов будем? С кем? Кто это тычет нам — счету нет!