Александр Гребенников - Пояс жизни. Трилогия (СИ)

— Но почему именно моя дочь, почему Тания?

— Потому что род твоей жены, Зои, корнями уходит к Темис, а Тания — ее точная генетическая копия.

— Выходит, что Зоя отчасти Геянка? Удивительно! Вот уж не думал, что встречу на Земле и полюблю свою соотечественницу.

— Ничего удивительного, друг. На Земле достаточно много семей, имеющих наши корни. Удивительно другое, что из миллионов женщин, проживающих на этой планете, тебе встретилась именно эта, и именно в нужное время, с тем, чтобы в нужное время у тебя родилась дочь, которая к нынешнему моменту оказалась здесь. Таких совпадений не бывает. Все это похоже на чей-то целенаправленный план, и этот кто-то, скорее всего, наш старый друг Зейвс. Он все знал наперед, и все точно рассчитал.

— Но он ведь умер?

— Не совсем так. Умер биологический объект, но продолжает жить объект духовный. Мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Видишь, мы уже пришли.

Тания вырвалась из объятий отца, и, взбежав по трапу, уверенно прошла через грузовой отсек к лестнице, ведущей в салон, поднялась по лестнице, и, оказавшись в салоне, заняла место в одном из кресел. Затем она пристегнула страховочный ремень и стала ждать. Причем все это она проделала так, будто много раз до того повторяла подобную, хорошо ей знакомую процедуру.

— Ну, что я тебе говорил. Убедился? Она подсознательно помнит подобные мелочи, но постепенно в памяти ее всплывет и все остальное. Гордись, Мерцил, ты отец «богини охоты»!

— Да уж, удивил, так удивил! Представляю, что будет с Зоей, когда она узнает!

— Вот тут нам нужно быть крайне осмотрительными. Подумай сам, как мы объясним твоей жене, что мы пришельцы из другого мира, а ее дочь — богиня? Нужно как-то ее к этому подготовить. Думаю, что Иза лучше нас с тобой справится с этой задачей. Она у нас мастер на подобные штучки, тем более, твоя дочь настаивает на операции по стимулированию спящих зон головного мозга, для того, чтобы ускорить процесс восстановления памяти Темис. Я расскажу тебе зачем это нам всем нужно, когда мы вернемся в Рим. И, кстати, я должен сделать выговор за махинации с твоей семьей. Скажи-ка, пожалуйста, чего это вдруг ты решил скрывать от меня, что уже много лет у тебя есть жена и двое замечательных детей?

— Прости, Квинт, я боялся. Я ведь хорошо знаю историю твоей семьи, и посчитал, что тебе не понравится моя связь с Землянкой.

— Старый ты дуралей! Моя жизнь — это моя жизнь, и она никакого отношения не имеет к твоей. Обещай, что сразу же по возвращению домой, ты мне представишь жену и сына!

— Ладно, обещаю! И давай уже усаживайся. Пора взлетать.

Тания замерла в кресле в ожидании начала полета. Ей представлялось, что вот сейчас она полетит, словно птица, но, к ее разочарованию, ничего подобного не случилось. Она ощутила лишь легкую вибрацию, а затем, какая-то неведомая сила вдавила ее тело в кресло. Появилось неприятное ощущение легкого головокружения, и, на короткое время, заложило уши. Потом все эти ощущения пропали. Осталась лишь почти неощутимая вибрация. Девочка обратилась к сидящей в соседнем кресле Дите.

— Ну, и когда же мы полетим?

— Так мы уже летим, Тания! — С добродушной улыбкой ответила Дита.

— Как летим? А почему же я ничего не почувствовала? Я думала, что увижу землю внизу, а мы сидим и ничего не замечаем.

— Можешь выглянуть вот в это окошко, но, боюсь, и это тебе не поможет. Сейчас ночь, и что-либо рассмотреть внизу, скорее всего, не получится.

Тания прильнула к иллюминатору, пытаясь рассмотреть что-либо за бортом. Она тщетно напрягала глаза, но так и ничего не смогла рассмотреть. Ожидание чего-то волшебного исчезло. Девочка разочарованно вздохнула, и отвернулась от иллюминатора.

— Странно, — подумала она, — вот я лечу, но ничегошеньки интересного не происходит. Даже нечего будет рассказать маме и Филиппу.

Так, погрузившись в собственные размышления, Тания не заметила, как прошло время. А между тем, флайер, зависнув на мгновение в воздухе, стал снижаться с выключенными огнями. Мерцил направил его строго в цент сада, примыкающего к Римской вилле Квинта, туда, где была, посыпанная мелким гравием, круглая площадка, окантованная мраморным бордюром. Как только посадочные опоры флайера коснулись поверхности, удивительным образом вся площадка начала опускаться вместе с ним вниз, под землю. Затем на маленьких колесиках, спрятанных в опорах, флайер скатился в просторное помещение с гладким, словно зеркало, полом, а площадка стала подниматься вверх до тех пор, пока не заняла своего прежнего положения в саду.