Константин Брендючков - Последний ангел

Продержавшись недолго, чертеж теоремы Пифагора померк, а на его месте появилось условное изображение конденсатора. Такое совпадение несколько удивило Олега Петровича, но, подумав, согласился: этот символ настолько нагляден, что иного и не могли выбрать разумные существа. Рядом, как и в предыдущем случае, висела в воздухе формула в двух видах, которая на математическом языке могла означать только соотношение между емкостью, количеством электричества и его потенциалом. Так, сменяя друг друга, перед ним повисали и исчезали еще несколько чертежей с физическими, математическими и химическими формулами. Олег Петрович старательно срисовывал их, беспокоясь только о том, чтобы не исчезли они с бумаги, как растоптанная отцом накануне цигарка. Появлялись эллипс, парабола, круг и, разумеется, синусоида, проступили тела с их объемами и поверхностями.

А потом вместо простеньких чертежиков перед Олегом Петровичем возникла сложная схема устройства.

Олег Петрович схватил лист побольше и начал только срисовывать схему, как она вздрогнула, "задымилась" и пропала. Он огляделся и, увидев, что экран закрыл статуэтку, выругался: "Дернул же меня черт ограничить время всего получасом! Только что появилось нечто важное, а тут - нате, пожалуйста, слезай, приехали!"

Олег Петрович снял каску, подбежал к подоконнику, поднял колпак и, прикинув, что Луна будет светить в окно еще добрый час, установил механизм на шестьдесят минут и вернулся на прежнее место. Только тут он с радостью обнаружил, что его зарисовки сохранились, сел в кресло, снова надел каску и нажал кнопку, рассчитывая на продолжение. Однако его надежда не оправдалась, маяк не возобновил работу, перед глазами только крутилась и кружилась разноцветная метель, красивая, но непознаваемая.

"Ладно, - успокоился он, - у меня есть в запасе еще одна лунная ночь этого месяца, а сегодня пора спать".

Днем, вглядываясь в зарисовки, сделанные накануне, Олег Петрович еще больше поразился целесообразности и глубокой продуманности того, что было когда-то запрограммировано Фадой. Не подлежало сомнению, что вчера она старательно и очень удачно учила его, подготовляя к пониманию того важного и сложного, что хотела передать. Последовательно и систематически знакомила она его с необходимыми знаками, буквами, цифрами и разными понятиями, постепенно переходя от простого к сложному.

Он скоро разобрался, например, что в мире Фады была принята не десятеричная и не двоичная, а пятеричная система исчисления. Это было видно из сопоставления линейной и логарифмической шкал на осях координат. А для показа химических соединений было привлечено изображение строения атомов с орбитами электронов и ядром в центре, - совсем как у нас.

"Да, - заключил Олег Петрович, - Фада, по-видимому, отлично понимала, что нелегко будет "дикарям" Терры освоить дары пришельцев, и сделала все возможное, чтобы помочь им".

Олег Петрович не обманулся в своих ожиданиях. Дождавшись ночи, он установил выдержку времени на полтора часа и снова увидел вчерашнюю сложную схему. Она была даже сложнее, чем вчера, потребовала почти часовой зарисовки, после чего исчезла еще до момента срабатывания механизма.

Из этого можно было с полной уверенностью заключить, что запрограммированное сообщение передано до конца, а представлять собой оно могло не что иное, как устройство "Комбинатора", того самого, единственного технического устройства, которое при любых условиях, по мнению Фады, никак и ничем не могло повредить обитателям Терры.

24

Чужеродность обретенных зарисовок не испугала Олега Петровича. За долгие годы инженерных поисков он привык распутывать хитроумные задачи, да и сам создал не один десяток замысловатых устройств. Что из того, что в неземной схеме содержались непривычные сочетания, ведь даже материал учебных предметов всегда в значительной мере "чужероден" для обучающегося, но осваивается же и приобретается к тому, что уже накоплено, становясь послушным орудием дальнейшего познания.

Впрочем, в схеме Фады далеко не все было незнакомым. Довольно скоро в одном из участков ее он узнал нечто похожее на следящее устройство, местами проглядывали контуры, напоминающие узлы "памяти" ЭВМ, а в одном из блоков можно было угадать сходство с энцефалографом, усложненным самим Олегом Петровичем. Даже условное изображение венца Фады - окружность с внутренними выступами - походило на вид его каски.

Понимание схемы значительно облегчалось и тем, что она была составлена из блоков, каждый из которых можно было рассматривать самостоятельно, а основой являлась, несомненно, ЭВМ, работающая на полупроводниках. Изображение транзисторов и тиристоров узнавалось сразу, хотя заключались они не в кружочки, как у нас, а в треугольники.