Константин Брендючков - Последний ангел

- Здравствуй, сынок! - услышал он знакомый голос, и крепкая рука легла ему на плечо.

- Вот уж не думал, что это ты! - воскликнул Олег Петрович, вскочил и обнял отца. - До чего же я рад тебя видеть! Я ведь думал, что это охранник идет. Здравствуй, отец!

- Ладно, не суетись, сядь. А "здравствуй"-то мне говорить негоже, мне уж не поздравствовать, - ответил отец, и сам сел на второй стул у столика.

На нем была черная сатиновая косоворотка, перехваченная плетеным шелковым пояском с кистями, и брюки, заправленные в яловые сапоги. Волосы на голове курчавились без единой сединки, а черные усы были лихо закручены кверху "под Поддубного", что было в моде давно ушедших лет. Таким помнил Олег Петрович отца еще тогда, когда он был простым заводским рабочим.

Отец достал из кармана штанов кисет, хлопнул по нему ладонью: "Эх, спички Дунаева, бумага Зимина, махорка Чумакова в кармане у меня!"

- Здесь лучше бы не курить, отец, выйдем...

- Ни хрена твоей машине не станется от моего курева: я ведь мертвый! отозвался отец, проворно свернул "козью ножку" и, закурив, пустил облако дыма. Олег Петрович сразу же почувствовал запах махорки "полукрупки". На косо обрезанной книжечке курительной бумаги было напечатано: "Спички Дунаева, бумага..." и все прочее, что только что пропел отец и что было хорошо знакомо еще с детства.

- Стало быть, так бобылем и живешь, сынок?

- А что делать, не жениться же снова в мои годы!

- Жить на свете долго ли намереваешься?

- Откуда мне знать? Чувствую себя хорошо, а доктор пугает, говорит, сердце хулиганит.

- Вот и соображай, что после себя на свете оставишь. Похоронить тебя и то родной души не найдется. Не обидно?

- Ах, мертвому не все ли равно!

- Мертвому - да, а думу думает живой. А ежели не думает, на кой хрен живет. Да ты не притворяйся, тебя давно заботит это же. Ты вспомни, есть у тебя где-то душа родная, ей каково?

- Тут я бессилен, жена встала поперек.

- Это ты-то бессилен? С твоей силой мог бы государствами двигать!

- Так то - теперь, а тогда я...

- Ну?

- Думал я вернуть семью, да вот запутался. Тут сложно объяснить, не только ведь в Афине дело.

- Да, знаю, - кивнул отец и, бросив докуренный крючок на пол, придавил сапогом.

- Оказывается, ты и это знаешь?

- Ну! - откликнулся отец в прежней своей манере, встал и, заложив руки за поясок, подошел к окну, нагнулся, приглядываясь, и погладил статуэтку.

- Знакомая игрушка.

- Постой, отец! А ведь ты еще не можешь знать про ангела, ты еще рабочий, не переехал в дом Башкирова!

- Ну и что! Тому, что про Афину знаю, не удивился, а теперь спохватился вдруг, - рассмеялся отец и, вернувшись к столу, вольготно расселся, закинув ногу на ногу. - Должен бы уж смекнуть, что я знаю все, известное тебе и даже то, о чем ты еще не успел догадаться. Я - не что иное как ты, но впереди тебя.

- Ничего не понимаю.

- Эх, Олег! И я, и Зор - только отходы производства в планах пришельцев, и тут уж ничего не попишешь!

- Как это?

- С пришельцами у тебя все стало на место, так? Все понятно?

- В общем, да.

- Потому ты и думал перед тем, как мне прийти, не о них, а обо мне.

- Тоже верно.

- Вот я и пришел. А думать-то тебе следовало о другом, о том, что в тебе подспудно вызревает. Над Комбинатором надо башку-то ломать!

- Легко сказать! А что как не по моим зубам задача?

- Одному-то и жизни не хватит. Но ведь подсказка заложена в программу пришельцев.

- Да где она, эта подсказка, в чем? Сколько уж всяких видений было, а толку что?

- Так ведь и подумать надо. Вспомни, Фада рассчитывала на человека башковитого. Для того, чтобы ангел начал действовать, ты что-то с ним сделал?

- Просверлил отверстие - и только.

- Не только. Перед тем, как тебе удалось дыру проделать, человечество должно было овладеть твердосплавом. Над этим перед тобой сотни, а то и тысячи людей мозгами ворочали, ты только готовенькое сверло использовал. И этого оказалось уже достаточно, чтобы прибор стал действовать.

- Все верно, я и не хвалюсь.

- И не хвались! Это была первая ступень ожидаемого развития. А для дальнейшего ты должен Применить еще что-то, более высокое из того, что человечество достигло. Значит, остаются только две мишени - ты да ангел. Вот на которого-то, а то и на обоих сразу и надо воздействовать.

- Ты говоришь так, будто знаешь, что нужно. Так научи меня!

- Хватит и того, что сказал, остальное мне неведомо самому.

Отец покачался на задних ножках стула, встал, прошелся вдоль компьютера, постучал костяшками пальцев по панели. Произнес задумчиво: