Дэвид Брин - Риф яркости

– Три!

– Два!

Еще быстрее, лихорадочным тоном: …с целью изучения вашего почитаемого и священного…

– Один!

– Давай!

Кое– кто из людей инстинктивно закрыл уши руками и присел, словно защищая глаза от ожидаемой вспышки. Уры закрыли руками свои сумки. Г'кеки втянули глаза, а квуэны и треки прижались к земле. Реуки сморщились, стараясь избежать напряженных эмоций хозяев. Чем бы ни был этот “пси-излучатель”, сейчас все узнают.

Ларк пытался подавить инстинкт, подражая Линг. Та реагировала со странной смесью гнева и любопытства. Стиснула руки и встретилась с Ларком взглядом в тот момент, когда помощник Кембела нажал скрытый переключатель.

Смятение охватывает наш центральный сердечник, сочится сквозь швы-суставы, которые соединяют нас/мы/я/меня, течет изумлением по нашим наружным изгибам как сок из раненого дерева.

Голос, ритмичное произношение, может ли это быть тем, чего, мы знаем, не может быть?

Образы Яйца столько раз гладили нас. В этом смятении знакомые оттенки, словно опять поет Священный Овоид…

И однако – здесь есть еще какой-то металлический призвук, ему не хватает звучной гибкости, тембра и размаха Яйца.

Звучание влечет нас, щелкая, как торопливый квинтет когтей, привлекает наше внимание, словно свет в конце темной подземной трубы.

Неожиданно я/мы коалесцирую, сливаюсь в совершенно необычном состоянии единого существа. Существа, заключенного в жесткий панцирь.

Вскипает пятиугольное негодование. Это “я” охвачено гневом.

Как смеют они говорить мне, что я свободен!

Что за неестественный закон этот Кодекс Общины? Правила, которые “освобождают” меня от сладкой дисциплины, которую мы некогда знали? Дисциплины, установленной серыми королевами?

Мы синие, мы красные, мы стремимся всей глубиной своих дрожащих желчных узлов служить! Работать и сражаться, беззаветно поддерживая династические амбиции серых! Разве не такой была когда-то наша жизнь меж звезд?

Разве не таково естество всех квуэнов?

Кто посмел положить конец этим прекрасным дням, введя чуждые представления о свободе в наши панцири, слишком жесткие для этого смертельного яда?

Люди посмели навязать нам эти мысли, это они разрушили единство наших замечательно упорядоченных ульев! Они виновны и обязаны дорого за это заплатить.

Они заплатят!

А потом нам нужно будет свести и другие счеты…

Я/мы корчусь, испытывая, каково это: прижиматься к земле и бежать на пяти сильных ногах. Ногах, предназначенных служить. Не простому гнезду, прижавшемуся за какой-нибудь крошечной плотиной, и не абстракции, как Община, но великим серым матронам, благородным, великолепным и могучим.

Но почему эта яркая картина пронизала наш ошеломленный сердечник?

Должно быть, это прибор ротенов, их пси-излучатель, часть их плана распространения влияния среди всех рас Шести. Попытка заставить нас подчиниться их воле.

Волны удивления снова сотрясают наши/мои кольца. Даже после стольких лет дружбы я/мы никогда не подозревал, какой странный у квуэнов взгляд на мир.

Но не более странный, чем следующее ощущение, которое врывается в наше единое сознание.

Ощущение скачущих копыт.

Горячее дыхание сухой степи.

Жгучее ощущение души, не менее эгоцентричной, чем у любого человека.

Яурриш-ка! Одинокая, гордая, как в тот день, когда вышла из травы, немногим выше животного. Нервничающая, но рассчитывающая только на себя.

Я могу присоединиться к племени или клану, которые примут меня на равнине.

Я могу повиноваться вожаку – потому что в жизни существует иерархия, которую следует признавать.

Но в глубине души я служу только одной госпоже. Мне!

Могут ли люди представить себе, как их запахи скребут мембраны моей ноздри? Они хорошие воины и кузнецы, это правда. Они принесли на Джиджо красивую музыку. Все это ценные вещи.

Но насколько лучше был бы мир без них.

Мы доблестно сражались за свой образ жизни до их прихода. От равнин до огненных гор мы вытягивали свои шеи над всеми остальными на Джиджо – пока эти двуногие не стащили нас, не сделали одной из Шести рас.

И что еще хуже, их наука напомнила нам (мне!), – как много мы потеряли. Как много забыли.

Каждый день они заставляют меня вспоминать, как низко я пала и как коротка моя жизнь, здесь, на вращающемся комке грязи, окруженном горькими океанами…