Михаил Лапиков - Чепай

— Женя! — растерянная Ксения появилась в коридоре.

— Сможешь, хоть как-нибудь? — очень хотелось верить, что гамма неповторимых ощущений этого вечера на лице Вашей Покорной в полутьме незаметна. Меньше всего сейчас требовалось напугать ещё и Ксению.

— Да, я могу! — бодро начала Ксения и растеряно добавила, — только медленно и плохо.

— Доведи нас в город как сможешь, и всё, — на виду пионерки не хотелось даже пытаться встать. — Подвигов никто сейчас не требует. Просто сделай, что надо, и свободна.

— Хорошо! — Ксения решительно направилась к термен-камере. Глухо чмокнул резиновый уплотнитель двери. Колосс нерешительно содрогнулся.

Насчёт своих талантов пилота, к сожалению, Ксения ни капли не врала. Первые шаги колосса оказались медленными и нерешительными. Равновесие школьница держала как после коробки портвейна.

Руку дёргало каждый раз, когда она совершала особо валкий шаг. Фантомная боль от повреждений и утренний осколок тарелки вместе породили совершенно незабываемый букет ощущений — и тот вовсе не собирался куда-то уходить даже снаружи термен-камеры.

Оставалась надежда, что Арон Моисеевич поможет с этим что-то сделать — но слабая. Пустому креслу в пультовой с широкими привязными ремнями веры осталось несколько больше.

Застёгиваться одной рукой оказалось на удивление дискомфортно. Кто бы ни проектировал "Чапаева", о такой науке как эргономика здесь даже не слышали. Однозначно. Каждое движение отдавалось мучительной болью.

— А что, болеутоляющее на борту есть? — чтобы не шипеть сквозь зубы, требовалось прикладывать сознательные усилия. — Соглашусь даже на ложку кокаина.

Так себе шутка, ну да чего уж там.

— Простите, — учитель принял вопрос за чистую монету, — Но бортовая аптечка на единицах запаса первой категории штатно просто отсутствует. И потом, кокаин в её состав ни в одном из вариантов не входит, вы что! Только морфий. Но его тоже нет.

Приехали.

Если у кого-то атрофировалось чувство юмора — край уже рядом.

— Я, наверное, тогда в обмороке полежу, — усилия по фиксации в кресле успешно съели последние остатки любых сил Вашей Покорной — что моральных, что физических. — До города. Хорошо?

Ответ учителя, если он и был, услышать могли разве что стенки.

С пробуждением тоже как-то не заладилось. Нет хуже вещи на свете, чем просыпаться от жары в тесной постели с посторонним человеком под боком. Смотря каким человеком, разумеется, но в данном случае — однозначно не с тем, с кем бы хотелось.

Ваша Покорная балансировала в шатком равновесии на краю двухэтажной армейской койки. Если бы не опоры под второй матрас, этажом выше, пробуждение случилось бы куда раньше — об пол. Большую часть узкой постели занимала Ксения. Нижнего белья малолетка не имела — за ненадобностью, и на вид состояла преимущественно из локтей, коленок и рёбер с минимумом хоть сколько-то заметных выпуклостей.

При всех моих неоднозначных отношениях с женщинами, противоестественная тяга к педофилии в списке пороков Вашей Покорной не значилась. Из кровати пришлось буквально выскакивать — на довольно грязный деревянный пол.

В окно безразлично светило яркое летнее солнце. Последние мечты о затянувшемся пьяном кошмаре исчезли без следа. Общий казённый вид небольшой, только пару двухэтажных коек впихнуть, комнатёнки наглядно свидетельствовал, что Ваша Покорная очнулась там же, где и засыпала — чёрт знает где!

Под ноги угодили открытые летние сандалии.

Надо же! Кто-то всё-таки проявил заботу! Ну, хоть какую-то. Ремешки с металлической пряжкой делали их более-менее безразмерными — так что даже к не самым маленьким ногам Вашей Покорной сандалии подошли как родные. Хотя насчёт того, для какого пола их первоначально делали, вопросы оставались. Представить себе женщину, способную добровольно пойти куда-то на люди в этом… изделии у меня просто не получалось.

Армейская форменная юбка до колен и рубашка-переросток эмоции вызвали примерно те же самые — хотя юбку явно подбирали куда тщательнее, а гимнастёрка настолько пикантно жала в груди, что в иных обстоятельствах могла бы смотреться вполне прилично. Если убить вечер с иголкой в руках на то, чтобы перешить её по-человечески, разумеется.

Но это потом. Сначала же…

Тоскливый звук с кровати заставил остановиться на полдороге к двери.

— Ма… — Ксения металась во сне. — Мама…

Ну, это мне вот ещё за что, а?

— Тш-ш-ш, — от прикосновения к голове Ксения вздрогнула, но так до конца и не проснулась. — Рано ещё. Спи. В школу сегодня можно не ходить.