Михаил Лапиков - Чепай

— Я предполагаю, — реплика Вашей Покорной оказалась единственным звуком после взрыва железнодорожного орудия, — нам следует поторопиться за поездами. Ещё километров сто, и гоняться за нами штурмовикам просто не хватит горючего.

Ответа не последовало.

Мир вокруг снова ужался до размеров термен-камеры. Лязгнул замок, и в дверях появился воен-инженер Фёдор Дмитриевич Романенко — с пистолетом в руках и очень дурным настроением.

— Как бешеную суку, — выплюнул он. — Вот этими самыми руками!

Нервные люди с оружием — это плохо. В их присутствии неизбежно портятся настроение, цвет лица и психика. Торопливые шаги в техническом коридоре, правда, оставляли надежду, что разбушевавшегося воена-инженера попробуют хотя бы пристыдить.

Наверное.

— Фёдор Дмитриевич, — главное в разговорах с истериками — спокойствие и доброжелательность. — Вас не затруднит пояснить суть проблемы?

Не самый лучший выбор.

Определённо.

Военного затрясло так, что в какой-то момент казалось, он всё же выстрелит.

— Орудие уничтожено! — выплюнул он. — И вина здесь твоя!

— Странно, — мягкий шаг навстречу, удар с ходу по больным рёбрам и рывок за ствол отправили воена-инженера на пол. — А мне казалось, его бомбили…

Стрелять Романенко, похоже, всё-таки не собирался, но проверять это на своей шкуре не хотелось. Пистолет он, разумеется, не удержал, и Ваша Покорная стала богаче на целый антикварный ТТ. Уже второй раз за день — только в этот раз без малейшего желания возвращать оружие.

— Женя, что вы делаете! — Арон Моисеевич наконец-то добрался к нам, и теперь в полном шоке смотрел на судорожные конвульсии Романенко на полу.

— Беседую, — невозмутимый ответ учителя попросту добил. — Вы присоединяйтесь, а то наш коллега, похоже, немного увлёкся, и забыл, где он, и кем работает.

Из коридора несло тяжёлым влажным жаром. Наша самоходная баня тоже изрядно приустала скакать под бомбами. С закрытой дверью термен-камеру ещё кое-как спасали вентиляторы, но тянуть ещё и коридор их попросту не хватало.

— Так всё-таки, — чтобы не смотреть на Романенко сверху вниз, пришлось сесть на мягкий пол и демонстративно заплести ноги в позу лотоса. — Фёдор Дмитриевич. Откуда столь неадекватная реакция?

— Там не только пушка, — глухо сказал он. — Это целый поезд. Состав, вагоны…

— Если вы забыли, у нас тех составов на руках два, — раздражение выплеснулось ядовитой репликой. — С родственниками половины экипажа по вагонам!

Из коридора приглушённо ахнула Ксения. Похоже, до малявки только сейчас дошло, как ещё мог бы закончиться налёт штурмовиков.

— Вы серьёзно думаете, что Ксения или Арон Моисеевич смогли бы что-то делать после того, как их семья погибла бы у них перед глазами? — воен-инженер, похоже, хотел сказать что-то в своё оправдание, но после моего удара так и не восстановил дыхание. Меня же несло уже всерьёз.

— Ваших бойцов учили воевать! — от моих слов Романенко дёрнулся так, будто снова получил кулаком под ребро. — Их учили защищать себя. Они знали, что в них будут стрелять, и знали, что в этом случае нужно делать. А теперь скажи мне, что делать паникующим гражданским?

Кажется, меня уже срывало на крик.

— Мне сегодня один раз уже пришлось выбираться из разбомбленного поезда! — мыслишка о том, что никто из моих собеседников понятия не имеет об этом неаппетитном событии, постучалась в голову только после гневной реплики. — Врагу не пожелаю!

— Но, — договорить у Романенко не получилось.

— Без но! — больше всего мне хотелось опять и от всей души пнуть его по больным рёбрам. — Что-то похожее на присягу здесь давал один ты! И за любые наши поступки отвечаешь сам, как единственный военный на борту! Если чем-то в этом положении недоволен, как придём в город, забирай свою ходячую железяку, и вали с ней куда хочешь, на все четыре стороны! Хотя, зачем такое оружие военному, который под бомбами делает выбор не в пользу мирного населения, я вообще не понимаю! Тебе самому как, совесть не жмёт?

— Извини, — глухо сказал Романенко.

А вот это уже подло.

Судя по слезам в его глазах, он действительно понял. А может, кого-то вспомнил, из тех, кого целую вечность назад сам посадил на тот поезд. Вот уж не знаю! Но выглядел теперь наш воен-инженер как несвежий зомби — и так и не смог отыскать слова для своих дальнейших оправданий.

— Поднимайся, военный, — пришлось спешно занимать его каким-то делом. — Иди, отбей им, что пушке конец.