Рэй Брэдбери - Мы — плотники незримого собора (сборник)

– Мы заканчиваем сборку… и тут является какой-нибудь желторотый проходимец, после колледжа, залезает в нее и – БУМ! – улетает. Только мы ее и видели! Так?

Пожилой Нуччи закивал в ответ. Его морщинистое лицо склонялось над тарелкой с мясом.

– Нуччи, дружище, ты когда-нибудь бывал на Марсе?

– Нет.

– А летал ли ты на Ио, на Венеру, на Юпитер, на Меркурий? Нет, не летал. Это я знаю. Я тоже не летал. Разве это справедливо?

Нуччи засомневался, задумчиво посасывая свою ложку. Потер свой крупный розоватый пористый нос, пожал широкими плечами и задумчиво покачал головой.

Пьетро поспешно продолжил:

– Нет, это несправедливо.

Нуччи закивал уже увереннее – раз Пьетро так говорит. Ведь Пьетро окончил среднюю школу. Ему виднее.

– Посмотри на меня, – сказал Пьетро, – посмотри на меня, Нуччи.

Нуччи посмотрел в ответ и увидел перед собой его утонченное лицо с оливковым отливом кожи, полные добродушные губы и крепкие сверкающие зубы, и ниспадающие лоснящиеся волосы.

– Ну, посмотрел, – произнес Нуччи.

– Чем я, по-твоему, отличаюсь от субъекта по имени Джозеф Маком?

– Большого ученого по ракетам, что ли?

– Именно. Вот посмотри, Нуччи, в чем разница между мной и Макомом?

– Не знаю, – тихо сказал Нуччи.

– У меня два глаза. Ноги, уши, нос. И детей побольше, чем у него. Si ?

– Si , Пьетро.

– Так в чем же разница, спрашивается?

– Пьетро, – сказал Нуччи. – Мне не хочется этого говорить, но ты ведешь себя неразумно. Действительно…

Пьетро замахал мозолистой рукой.

– Нет, нет, mia pabalo ! Это я знаю. Но ведь мы оба трудимся. Так?

– Вы оба трудитесь, Пьетро.

– И оба выкладываемся до предела, si ?

– Si , Пьетро.

– Так что, это неважно, сколько у него серого вещества – он работает не усердней меня, так ведь?

– Так, Пьетро. Вы оба вкалываете до упаду. Вы оба валитесь замертво от усталости. Но, Пьетро, он же окончил колледж.

– Нуччи, mia proveino , совсем не нужно оканчивать колледж, чтобы желать совершить нечто великое!

– Лично я не мечтаю ни о чем более великом, чем двенадцатичасовой сон.

– Нет, нет, Нуччи, это не то! Неужели ты и правда ни о чем не мечтаешь?

– Я мечтаю о Маргарите…

– О звездах, Нуччи! о звездах…

Но тут раздался пронзительный свист таймера, и вскоре Нуччи, Пьетро и Антонио с другими парнями отправились на работу в дневную смену.

– Пьетро, – сказал Нуччи. – Не пристало тебе мечтать о звездах. Думай только про своих bambini . Забудь про Макома. Он большой человек.

– Я тоже стану большим человеком, – сказал Пьетро. – Однажды я стартую в ракете.

– Однажды, – сказал Нуччи. – Однажды, Пьетро. Не сегодня.

Пьетро залез во внутренности тракторного двигателя и чинил его, проклиная на чем свет стоит всё, что он знал и понимал, но все равно не мог полюбить:

– Однажды, – зло процедил он сквозь зубы. – Однажды! Нет, не однажды, а сей же час!

Снаружи раздался чей-то голос:

– Эй, Дионетти, чем ты занимаешься с этим двигателем, починкой или любовью? Поторапливайся. Корабль отправляется на Марс через четыре недели!

Пьетро стало не по себе.

– Мне двадцать семь лет, и у меня восемь детей. И всю оставшуюся жизнь я должен заползать под брюхо раскаленной машины и мучиться с ней! О, Святой Михаил, поддержи мою усталую голову!

Извиваясь, он выполз из-под крана, огляделся на окружающий его знойный мир и сказал:

– Как, ну как же тут станешь великим человеком, черт возьми? – Он яростно сплюнул. – Что мне сделать, чтобы выбиться в большие люди?

Начальник сверлил глазами Пьетро.

– У тебя будут большие неприятности, если этот кран не заработает через десять секунд!

В ответ Пьетро просверлил глазами начальника.

– Какого черта я тут делаю! – вдруг вскричал он. – Я иду к мистеру Макому свершать великие дела!

И он отшвырнул разводной ключ и потопал прочь.

– Эй, Дионетти, а как же кран!

– Возьмите этот кран и…

Начальник рассмотрел это предложение и отклонил его…

– Какие у вас проблемы, мистер… мистер… гм, – Маком пытался вспомнить его имя.

Пьетро подсказал:

– Дионетти. Пьетро Дионетти. У меня восемь детей и жена. Я хочу повышения по службе.

Карие глаза Макома расширились, а губы скривились в полуулыбке.

– Что же такого вы совершили, мистер Дионетти, чтобы заслужить повышение?

– Я работаю руками. Я работаю сердцем. Может, моя голова бастует, но тело трудится, мистер Маком.

– Разумеется, разумеется, вы работаете, Дионетти, – важно кивнул Маком, моргая. – Как, впрочем, и все остальные, вам подобные. Работа и опять работа. Вот ваш удел. Нам всем приходится трудиться.