Игорь Гетманский - Цена бессмертия (сборник)

— Потому что это не он, — страшным шепотом сказала она.

И наконец, в первый раз за вечер, моргнула. А потом закрыла лицо руками и бурно разрыдалась.

Я оторопело откинулся на спинку стула. Лотта уронила руки на стол и уткнулась лицом в рукава плаща. Ее узкие плечи сотрясались от рыданий.

— Это не он! — еще раз почти вскрикнула она и зарыдала еще громче. Я встревоженно посмотрел по сторонам. На нас подозрительно оглядывались посетители кафе. Я дал знак бармену принести воды и склонился над Лоттой, гладя ее по волосам.

— Лоттик…

— Ты не знаешь, Дэнни!.. Ты не знаешь! — всхлипывала она. — Он… Мне страшно!..

Бармен поставил перед Лоттой стакан с водой. На мясистом лице здоровяка отразилось сочувствие.

— Выпейте, мисс, — прогудел он и откровенно враждебно покосился на меня. Парень возомнил, что я стал причиной расстройства симпатичной девушки. И, судя по его виду, был готов вступиться за прелестную мисс. Я не собирался разубеждать его в своей невиновности, хотя именно сейчас никакие силовые разборки мне были не нужны. Здоровяк стоял, явно выжидая, что я скажу ему что–нибудь такое, что даст возможность съездить мне по физиономии. Я не обращал на него внимания. Парень разочарованно крякнул и удалился за стойку.

Лотта взяла стакан и, стуча зубами о стекло, сделала два глотка. Они подействовали благотворно. Слезы перестали литься, она судорожно вздохнула, вытерла опухшее лицо салфеткой и продолжала говорить:

— Мне просто было страшно рассказать тебе об этом сразу, Дэн… Если бы ты видел, ты смог бы меня понять…

Я понял пока другое: что плотина прорвана, она собирается мне рассказать все как есть. Боже, она заговорила о сути дела, я добился своего! Теперь надо было только прекратить истерику.

— Лотта, — намеренно строго прервал ее я, — если ты решила рассказать все начистоту, то говори тише. На нас смотрят. И излагай внятно, иначе я ничего не пойму — кроме того, что ты испугана до смерти.

— Я понимаю, да… — еще раз всхлипнула она и с усилием заговорила тише и ровнее: — Он заболел месяц назад, Дэн. После того как вернулся из командировки на кибернетический завод. Он там пробыл довольно долго, почти две недели, прилетел весь измученный, он очень плохо переносит гиперпространственные перелеты…

— Так он был командирован на другую планету? — спросил я. Почему–то мне казалось, что работы по созданию Е–существ должны вестись только на Земле.

— На Рамзес–2, — ответила Лотта. Я нахмурился, вспоминая, не слышал ли такое название раньше. — Не мучайся, о Рамзесах широким кругам неизвестно. Это три планеты, специально зарезервированные БЗС под строительство военных баз и заводов, о них знают только специалисты.

— Ясно, — пробормотал я. — Чем он заболел?

— Если бы я знала! — горестно воскликнула она. — Сначала я думала, что это обычная дорожная усталость — Рут восстановит силы после перелета и придет в норму. Но на следующий день он выглядел как больной сильной простудой. Насморк, опухшее горло, головная боль. Он позвонил Максу Гриппу и оповестил о болезни. Грипп прислал ему своего личного врача. Тот ничего страшного не нашел, сделал какие–то инъекции, оставил лекарства и обещал зайти через три дня. И Грегу действительно стало лучше, он вышел на работу…

— В БЗС? — на всякий случай уточнил я.

— Да, да, — раздраженно ответила Лотта. — Не перебивай. — Теперь лицо ее горело лихорадочным румянцем, глаза бегали, она говорила торопливо и быстро. — Знаешь, Дэн, есть такой тип поганок, которые, если их съесть, убивают не сразу, а в течение двух недель. Отравление ими дает такой анамнез: сначала — классическая картина резкой интоксикации, рвота и понос, потом — видимое улучшение, человек чувствует себя более или менее хорошо. Встает с постели, работает, хотя состояние — температура, общее самочувствие, пульс — лабильно, неустойчиво. Но это списывается на последствия отравления. К врачу больной не обращается. И дней через десять–двенадцать отдает концы. Потому что яд этих поганок не выводится из организма, а за две недели незаметно, почти безболезненно разрушает почки и печень.

— Ты отвлекаешься, Лотта, — сказал я. — Зачем ты мне это рассказываешь?

— Затем, — блеснула она глазами, — что с Грегом происходило то же самое. Он не простудился на Рамзесе–2. А отравился там. И когда вернулся, пережил первую реакцию своего организма на это отравление. Выражалась она в виде сильной формы гриппа или острого респираторного заболевания. А потом наступило улучшение… Понимаешь, о чем я говорю?