Александр Шевченко - Миры вечного познания

– Натом, ты как?

Натом открыл глаза и посмотрел на Анну. Их взгляды снова встретились и искорки в глазах всполохнули еще ярче.

– Я, отлично! Ты не представляешь, что я сейчас почувствовал. Это было на столько великолепно, что мне даже не с чем сравнить. Я до сих пор еще во всем этом. Как-будто какая-то волна накатила, и я почувствовал себя капелькой огромного океана. А потом эта капелька встретилась с другой капелькой. И она узнала, что есть еще кто-то такой же. И они слились в едином порыве, в желании стать чем-то большим, чем просто капелька. Возможно, стать океаном. Стать всем.

– Ты знаешь, я прочувствовала нечто схожее. Только я была песчинкой, которую сильный порыв ветра поднял, и она увидела, что есть и другие песчинки. А дальше поток ветра смешал все песчинки в единое целое. И я снова почувствовала себя собой. Это было круче, чем любое погружение. Вот, что я могу сказать.

– Да, и время пролетело незаметно. Как одно мгновение. Похоже, нам пора. Сходим в корпус, покушаем.

– Да, конечно! Ты умеешь вернуть к реальности!

Анна улыбнулась. Натом ласково приобнял ее и чмокнул в губы. Они медленно поднялись и побрели к корпусу университета.

Постепенно отходя от нахлынувших чувств, Натом начинал ощущать то гнетущее чувство, которое одолело его еще во время последнего погружения. Это было ощущение тоски. Что он так не узнает чего-то очень важного, что обязательно должен знать.

– Знаешь, я наверно зайду к профессору. У меня такое чувство после последнего погружения, что я должен узнать что-то важное. Но никак не могу этого сделать.

– Давай зайдем вместе. Я давно не видела Алкома. Будет интересно тоже послушать его.

И они, взявшись за руки, повернули к исследовательскому корпусу, где размещался кабинет профессора. Не дойдя 50 метров, они увидели несколько человек из отдела урегулирования. Но, не придав этому значения, двинулись дальше. Дверь в кабинет была открыта. На пороге стоял начальник отдела урегулирования Балох.

– Что случилось? – спросил Натом.

– Алкома обнаружили сегодня без сознания при испытании нового прототипа нейрокомпьютера. Похоже, что он впал в кому прямо во время сеанса. Сейчас мы перевезли его в отделение реабилитации и подключили к аппаратам для восстановления состояния. Ждем, когда он очнется.

Это известие настолько поразило Натома, что он даже ничего не сказал. Просто побрел в свою комнату. Он четко понимал, что сейчас ему нужно побыть одному. Анна смотрела ему в след. Она очень хорошо понимала, что сейчас чувствует Натом. Профессор Алком был для него как отец. Точнее, он заменил ему отца после того трагического случая. А сейчас похоже эта связь разорвалась. Анна медленно пошла в свой корпус.

Натом шел погруженный в свои мысли. Алком, отец. Кого еще он мог припомнить, кто за последние несколько лет становился жертвой программы. Пожалуй, таких много и не было. Натом вспомнил, что в прошлом году пару человек получили сильные умственные потрясения и проходили долгую реабилитацию. Неужели, это только его близким так не везет? В целом, погружения были безопасными. Но, если что-то шло не так, система сама выводила человека максимально быстро и мягко. Что же происходило последнее время? Что ему хотела показать система? Последние погружения были, мягко говоря, не очень комфортные. Эти странные ощущения, с которыми он так и не смог справиться. Казалось, что каждое погружение заводит его все глубже и глубже внутрь его подсознания. Вспышка не работала. И ему не оставалось ничего иного, как самому контролировать свое подсознание. Но как это делать во время погружения?

Внутри кажется, что нет никакого целостного Я. И события происходят сами собой. И похоже система сама управляет происходящим. А то, что я наблюдаю себя и других это просто иллюзия, созданная системой. И почему все-таки происходят такие вещи как сегодня с Алкомом? Ведь он разработчик, и отлично понимает, как работает система. Или даже он чего-то не знает? Или система выводит из строя тех, кто пытается проникнуть в самую суть? Натому даже не хотелось в это верить. Его тело передернулось, как от удара током, и он почувствовал неудержимое желание бросить все и уехать куда-то подальше. Где не будет всех этих нейрокомпьютеров, где можно просто лечь на траву и целый день глазеть на небо, как в детстве. У Натома перед глазами поползли картинки, как он в детстве лежит под сосной на берегу озера и смотрит на летящие в небе облака. На его лице вновь появилась улыбка. И он внезапно понял, как хорошо ему было в детстве. Как он радовался жизни, прыгал, смеялся. Куда же это все делось? Такое ощущение, что улетучилось вместе с детством. Натом ни раз наблюдал, как дети с годами теряют эту беззаботность и веселость. Но одно дело наблюдать за другими. А другое – за собой.