Вячеслав Жуков - Сердце дурака

Я все еще жду, когда закончится разговор - мне нужно поскорее отсюда выбраться, в коридоре министерства меня ждет Аня, секретарша ректора университета. Она оформляет документы на поездку за границу. Как ни странно, у меня с ней сложились дружеские отношения, это, пожалуй, единственная женщина, с которой я смог только дружить. Она, наверное, умна - притворяется глупышкой - и, учитывая ее должность, знает все и обо всех. А значит первым в университете (после нее, конечно) информацией разного рода владею и я. Зачем мне это надо? Мне это не надо. Так, на всякий случай. А вдруг, когда-нибудь я узнаю что-либо и о себе.

Мы идем по проспекту. Все-таки спустя полчаса я вырвался на волю. Метель кончилась, огромные сугробы преграждают нам путь, натужно гудят снегоуборочные машины, дети бросают друг в друга портфели и снег. Я рассказываю Ане о своих впечатлениях, она немедленно сообщает, что очкарик - зам. по кадрам: "Нормальный мужик. Я знаю его любовницу. Не дурак выпить". Мы держимся за руки, фонари еще не зажгли, Аня советуется со мной.

- В прошлом году крутила любовь с иностранцем. Как думаешь, не придерутся?

- Кто он? Демократ?

- Ну, что ты, нет, конечно. Я даже в номер к нему не поднималась. К моей подружке ездили.

- Ну, я думаю, Конторе плевать, с кем ты спишь, лишь бы политикой не занималась.

- За кого ты меня числишь? - возмущается она.

Мы подходим к университету. Я прощаюсь с ней. В университет уже не захожу, делать мне там нечего: свобода дороже, алиби есть, да и скоро пора на дежурство в психушку. Опять метет.

Монастырская дорога

1

- Вы любите слово "свобода". Так напишите его всюду, даже вместо слов "вход" и "выход". Вы говорите: "Свобода", - и думаете о свободе для себя и единомышленников (остальных - и тиранов, и униженных, если они думают иначе, например, о свободе для себя - к стенке. И называете их "народ"). Ну, а чтобы ваша свобода побыстрее стала реальностью - восстание, кровью смоем унижение. С каждым днем гражданской войны свобода превращается в месть, для которой законы вендетты становятся основой справедливости. Только для трупов ваша свобода уже не нужна, у них своя свобода, впрочем, быть может именно этого вы и добиваетесь? Представьте: только вы и ваши друзья. Тогда зачем убивать? Плывите на необитаемый остров. Ах, да, есть еще и униженные, которых нужно превратить в трупы и единомышленников.

Красноречие и решительность Микки мгновенно иссякли, когда из-за поворота монастырской дороги показался вечно пьяный участковый сержант, на зоне которого находилась наша психушка.

- Я побегу, нужно кошек спрятать, - сказал Микки и исчез в столовке общепита.

2

- У меня своя дорога - сесть в джонку и уплыть на необитаемый остров, где я, став патриархом, организую новую цивилизацию.

- Чего же не хватает? Воли? Смелости? Таланта?

- Все есть, и я готов отплыть.

- Только не становись патриархом и не организовывай новой цивилизации. Иначе когда-нибудь обязательно появится желание у твоих подданных уплыть на необитаемый остров.

- Ну, и черт с ними.

- Тоже довод. Примерно так же рассуждают и наши патриархи.

- К сожалению, они не отпускают меня по доброй воле. Оказывается, я им позарез нужен.

- Просто они не слышат тебя.

- Я не сумасшедший давать им повод, пускай себе практикуются на других.

- Я слышал, что эти сумасшедшие думают иначе: они думают, что своему народу они нужнее, даже если этот народ и предает их.

- Нет, я эгоист, и мне не по нутру их всеобщее коллективное счастье. Всегда найдутся обделенные. Я уж сам как-нибудь вырву себе счастливый кусок.

- Ну-ну, вперед, новый патриарх. Начало многообещающее.

- Не смейся, если, не дай бог, меня вынесет наверх, я сделаю все возможное, чтобы каждый получил свою долю.

-Эти бутерброды нарезать будешь не только ты.

- Посмотрим. Может быть, ты и прав. Подлей-ка мне еще чаю.

- Это древний букет, мне его передала бабушка по наследству вместе с пластиковыми шахматами и свадебной булавкой, на счастье. Хочешь, подарю?

- Хитрец, дарит готовенькое счастье. И драться не надо. Давай, а вдруг я не полезу наверх.

Я встал, перешел в другую комнату и выбрал самый мощный экземпляр, покрытый четко выраженным слоем ржавчины.

- Десятый век. Кунктатор Пойнт Рыжий второй носил ее не снимая, охраняет от железа и заклинаний, в полнолуние насылает вещие сны. Передача другим лицам воспрещается во избежание недоразумений, - и с этими словами я всадил булавку за ворот рубашки Дональда. Он просиял, смахнул воображаемую слезу и с чувством пожал мне руку.