Вадим Тарасенко - Вспомнить все

В помещении воцарилась тишина. Каждый из присутствующих обдумывал услышанное. Первым нарушил молчание Пустовойтенко:

– Значит, выражаясь морским языком, на траверзе человечества – глобальная катастрофа?

– По-видимому, да.

– Бог нас предупреждает, что вскоре будет подобное извержение вулкана. Но зачем? – не выдержав, воскликнула Фекла.

– Что зачем? Зачем предупреждает или зачем будет извержение?

На вопрос Пустовойтенко девушка ответить не успела. Вместо нее ответил Хохлов:

– Я думаю, что эти два вопроса – в сущности, один вопрос. Конечно, трудно проследить логику Бога, – академик чуть виновато улыбнулся, – но все же. Как мне кажется, с помощью как первого грандиозного извержения, так и предполагаемого второго, Господь выводит человечество из тупика.

– Ну с первым тупиком семьдесят тысяч лет тому назад мне ясно. Надо было как-то резко ускорить развитие человека, поднять его на уровень действительно разумного существа. Но какой тупик сейчас? В чем в чем, а в недостатке интеллекта человечество трудно заподозрить. Вон, уже к самому Богу в гости летаем, – Пустовойтенко кивнул головой на Ковзана и чуть улыбнулся.

– Вы ошибаетесь, Олег Николаевич. Тупик все же есть. Тупик, непреодолимый обычными, эволюционными средствами, как и в первом случае.

– И что же это за тупик?

– Не что, а кто. Мы и являемся тупиком, Олег Николаевич. В частности, и я, и вы являемся частью глобального тупика.

Тайваньский пролив. В двух километрах от

побережья Тайваня. Глубина семьдесят метров.

15.40 по пекинскому времени.

Дно плавно уходило вниз, теряясь в темно-серой, мрачной неизвестности. И лишь ярко-красные шары морских ежей, словно мухоморы в лесу, оживляли угрюмый пейзаж. Коротко пискнул бортовой компьютер, закрашивая в красный цвет очередной квадрат на мониторе. Тут же с ним в унисон чуть слышно вздохнул тайваньский полковник Сун Чуй. Лейтенант Чжэн Шуйбянь вопросительно посмотрел на командира.

– Давай прямо и опустись чуть ниже, метров на пять.

– Слушаюсь, товарищ командир.

Повинуясь командам человека, туша «Моллюска-3» неторопливо продолжила свое движение вперед, одновременно прижимаясь ближе ко дну. Луч прожектора на дне выхватил большого, размером с хороший поднос, краба. Почуяв опасность, шестиногая бронированная амфибия бросилась наутек, вниз по склону. И, словно играя с ней наперегонки, за ней устремилось световое пятно. Коротко, робко звякнул гравитометр и тут же через секунду уверенно защелкал, оповещая людей о каком-то близком массивном теле.

– Чжэн, подыми луч прожектора! Чуть левее! Стоп!

Прожектор глубоководного аппарата высветил на дне какой-то предмет, метров десять длиной, обросший водорослями. Лишь спустя несколько секунд люди поняли, что перед ними самолет. На это указывали небольшие, под стать самолету, крылья. Самолет лежал, накренившись на левое крыло, кабиной вверх. На носу самолета была прикреплена какая-то перемычка.

– Это что за динозавр, товарищ командир?

Командир «Моллюска-3» медлил с ответом, стараясь определить, что это за самолет. Раньше он таких никогда не видел. За него ответил Сун Чуй:

– Это древний самолет. На таких летали в середине двадцатого века. Вон видите, у него на носу установлен винт, он и создавал тягу.

– А чей он? – поддавшись любопытству, лейтенант невольно вступил в разговор с тайваньским полковником.

Тот пожал плечами:

– Может, японский, а может… – Сун Чуй сделал паузу, подбирая слова и наконец закончил: – А может, китайский… либо ваш, либо наш.

– Чжэн, подойди ближе, – после общей паузы приказал Сяо Сывэй и, как бы объясняя свои действия для строгого вышестоящего начальства, добавил, – может, то, что мы ищем, лежит где-то рядом.

Постоянно включенный диктофон записал и эту фразу.

Медленно отрабатывая винтами, подводный аппарат двадцать второго века приблизился к воздушному аппарату века двадцатого, марку которого могли вспомнить уже разве что историки.

– Фонарь закрыт, – тихо, как бы про себя произнес Чжэн. – Если бы летчик выпрыгнул, то фонаря вообще не было.

Все взгляды были прикованы к полуцилиндру древнего плексигласа, закрывающего сверху кабину летчика. Но за полтора века он, очевидно, помутнел, и даже мощный луч прожектора не мог помочь людям заглянуть внутрь.

– Сяо… товарищ командир, смотрите, отверстия в фонаре.

И вновь в надежно защищенном маленьком мирке людей повисла тишина. Каждый, как мог, мысленно представлял трагедию, разыгравшуюся полтора века назад. Воздушный бой, и не такой, как сейчас, когда цель видишь лишь как отметку на дисплее радара, а компьютер тут же высвечивает варианты ее уничтожения. А такой, когда видишь вражескую символику на крыльях, когда ликующе смотришь, как твоя очередь разламывает вражеский самолет и он, напоследок перечеркнув жирной полосой голубое небо, устремляется в свое последнее пике. Когда видишь в ста метрах от себя вражеского летчика, так же, как и ты, исступленно жмущего гашетку пулемета. Когда стремительная сталь вламывается тебе в кабину…