Геннадий Емельянов - Истины на камне

Толпа зароптала.

Я стоял на возвышении, на том месте как раз, где, кажется, уже давным-давно состязался в силе и ловкости с аборигеном, которого выставили старики, народ племени Изгнанных окружал холм. На плоских лицах была тревога.

— Я спустился к вам сказать, как жить дальше, как накормить детей досыта и вселить великий дух в тех, кто устал.

— Он могуч и силен! — кричал за моей спиной Скала. — Он поможет, ловите его слова, запоминайте, внимайте!

Однако внимали мне плохо. Воины потрясали копьями, женщины горестно обнимали головы руками. Речь моя не производила на этих людей впечатления, они, кажется, не хотели перемен.

«Что им надо!» — растерянно думал я.

— Ты их пугай, Хозяин! — шептал Скала. — Ты их сильно пугай.

— Там, откуда я прилетел, люди сыты, дети умеют смеяться и покой стариков надежен.

— Ты их пугай, Хозяин!

Я замолчал, потому что видел, как, расталкивая локтями мужчин и женщин, на вершину холма поднимается Червяк Нгу. Распухший его нос, подобно груше, торчал на его лице вызывающе и сердито, тело его было испещрено шрамами и царапинами, будто он последние дни только и делал, что разнимал кошачьи свадьбы.

— Ты о чем хочешь спросить меня, Нгу?

Парень остановился близко, опершись на черную палку, которую нес в руке.

— Хочу задать тебе, Пришелец, несколько вопросов. Они боятся тебя, я никого не боюсь.

— Отвага твоя всем известна.

— Нгу — самый храбрый!

— Верю.

— Там, откуда ты явился, есть Пророк?

— Нет там Пророка.

— И никто не вещает Истину из башни?

— Никто не вещает. У нас нет башни.

— Ты не находишь, что это плохо?

— Не нахожу.

— Я понял. Верят ли там, откуда ты упал, в то, что есть Вездесущий и Неизмеримый?

— В некотором роде — да. Только мы называем его другим словом — Космос.

— Ты не слуга Вездесущего и Неизмеримого?

Скала все шептал сзади, вздыхая шумно и взахлеб:

— Ты слуга Вездесущего! Ты — слуга. Они поверят и покорятся.

— Я — человек.

По толпе прокатился ропот и стон облегчения.

— Ты — дурак, Хозяин, — сказал брат мой и дотронулся до моего плеча теплой ладошкой: он осуждал и жалел меня, незадачливого.

Тучи впереди раздвигались, как занавес на театральной сцене, за ними выступала блеклая голубизна. Я вспомнил море, которое явилось во сне, и опять закручинился о ласковой моей Родине, где осталось все, даже сон.

Червяк Нгу воткнул палку в песок и подбоченился:

— Если ты всего только человек, то почему хочешь учить нас?

— Мой народ старше твоего, он мудр и знает много такого, чего не знаете вы.

— Если ты могуч и богат, накорми нас, построй нам новую деревню и вылечи наших детей.

— Я могу накормить вас, построить новую деревню, но что тогда останется вам? Вы одрябнете без забот, воины станут слабыми, женщины — ленивыми, племя одолеет каждый, когда я уйду. Не так ли?

— Так не должно быть, — ответил Нгу и раздумчиво покачал головой.

Наступило молчание.

— Вы готовы принять мою помощь, племя Изгнанных?

— Чем же ты можешь помочь нам, Пришелец? — спросил Червяк Нгу.

— Я отведу вас туда, где вы жили раньше, к большой воде. Мы построим там новую деревню и засеем поля.

— Мы не умеем сеять, разучились.

— Я вас научу.

— А стрекотухи, Пришелец?

— Они уйдут.

— Ты в том уверен?

— Уверен.

— Хорошо. Мы подумаем.

— Думайте быстрее.

— Мы не умеем думать быстро.

— Что ж, я подожду.

Ну вот, самая пора спуститься в яму, покуда мужчины племени будут думать; быстро думать они, как заявлено, не умеют, и я, наверно, успею. Подземелье манило. Я чувствовал всем существом своим, как оттуда, из черной глубины, будто толчки усталого сердца, доносятся до меня тревожные токи: кто-то зовет меня устало и настойчиво.

Я сел на край ямы. Я видел, что женщины деревни выглядывают из закутков с неодобрением, рядом топтался Сын Скалы, обвешанный оружием — при нем были два наших копья, луки со стрелами, у его пояса болтался притороченный к набедренной повязке узелок с нехитрым имуществом.

— Куда держишь путь, Хозяин?

— Туда, — я показал рукой вниз.

— И я туда.

— Зачем?

— Неизвестно.

— Оставайся здесь.

— Нет!

«Ладно, — вяло подумал я. — Пусть тащится со мной, все равно этому малому некуда деваться. Да и веселее вдвоем».

— Не возражаю, только спрячь куда-нибудь свои палки — мешать будут. Сам потащишь это добро, брат.

— Скала сыт, потому и силен.

— Дорога наша трудная.

Скала кивнул и показал в улыбке крупные свои зубы — он был доволен, что я беру его в сомнительный этот поход, что он будет рядом и постарается не подкачать.