Андрей Но - Незавидные истории

А ведь начиналось все довольно безобидно – с гаджета для реабилитации общества после повальной эпидемии вируса Галлетта, что разрушал зеркальные нейроны высших млекопитающих.

Но, к счастью, вирус постепенно изжил себя, и, что самое главное, последствия заболевания не передавались по наследству. Мир оклемался, новое поколение начало заботиться о старом, и больше остальных в этом преуспел некий Д. Стил, что изобрел первый Эмпатиор. А потом что-то пошло не так.

Технология, предназначенная для больных, начала делать больными совершенно здоровых. Не то чтобы в этом скрывался великий заговор, а скорее обычная человеческая лень. Зачем думать самостоятельно, когда за тебя это безошибочно сделает ИИ… На новую моду среди молодежи стали заглядываться бренды, монополисты мировой экономики, они пустили в технологию щупальца со своей чертовой рекламой, а там и само правительство под шумок подъехало с новыми конституционными поправками в законе.

И что мы по итогу имеем? Технология уже настолько повсеместна, что ее ношение стало признаком цивилизованности. Те, кто не желают ей пользоваться в силу разных обстоятельств (в основном из-за нарушения неприкосновенности личной жизни) живут на окраинах, так как, мягко говоря, не приветствуются в светском обществе, а порой и подвергаются травле, так как нечитаемый человек – потенциально опасный.

Травля вызвала ответную реакцию – терроризм. Среди не использующих устройство появлялись активисты, что хотели разрушить корпорацию Эмпатиор, а заодно убивать тех, кто пользуется ее услугами.

Напряжение между двумя фракциями общества выросло до того, что в городах обычных людей стали штрафовать просто за то, что они не оснащены Эмпатиором. Их прилюдно оштрафовывали и тут же депортировали под наблюдением предвосхитителей обратно на окраины.

Окраины городов практически перестали финансироваться государством, так как население там было признано безнадежным и погрязшим в беззаконии. Жители окраин не могли официально трудоустроиться и потому промышляли садоводством, охотой и, конечно же, набегами на города. Многие из них не могли вытерпеть такую жизнь и соглашались на добровольное внедрение Эмпатиора и перед ними тут же раскрывались двери городов, они становились полноценными гражданами.

Жизнь нового пользователя налаживалась, разве что переставала быть частной. Пользователь ИИ Эмпатиора неизбежно глупел от невозможности думать без советов и становился искушенным потребителем всех навязываемых ему брендов.

В принципе, Терри спокойно относился к мысли, что его личная жизнь, как и у всех, под наблюдением спецслужб прямо через его глаза. Но ему не давало покоя другое. Он все чаще ловил себя на том, что ему не хватает настоящего, живого общения. Советы несовершенного ИИ раздражали и нередко подводили его в тонкостях разговора с другими. И даже если он игнорировал ИИ, в этом не всегда видели смысл его собеседники. Разговоры были пустые, шаблонные, люди говорили не то, что думают, а только то, что якобы желал слышать собеседник, исходя из анализа ИИ. А еще Терри чертовски устал от навязываемой рекламы, которую он распознавал лучше других – ведь он сам с ней работал.

– А чего это ты такой смурной?

Терри оторвался от мрачных дум и поднял глаза на полноватого, но веселого курчавого паренька в холле.

– Смурной? – переспросил Терри. – Гм, такого слова нет в оценочной системе интерфейса. Сам придумал?

– Конечно сам, – расплылся в улыбке толстяк. Улыбка его была живой, заразительной. Свободной, даже по меркам внимательного ИИ от примесей других, циничных эмоций. – Я и без линз на тебя смотрю, и сразу на ум это слово приходит.

– Вот за что и люблю тебя, Сэм. Своим умом думаешь, а не искусственным.

Друг Терри, Сэм Барановски, работал в отделе закрытой сети данных. Рутинная должность заключалась в просмотре быта какого-то очередного подозреваемого через его же глаза. Только поначалу эта работа могла бы показаться интересной, но она очень быстро надоедала своим однообразием. Несмотря на то, что просматриваемые были не случайно выбранные люди, а подозреваемые в нарушениях или готовящиеся к ним, преступления выявлялись редко. Но Сэм относился к своей работе иронично, особенно любил, как он выражался, «ловить лулзы» со сцен самоудовлетворения, но обратной стороной медали такого развлечения стала паранойя, что кто-то посмеивается над ним в минуты рукоблудства точно так же. Не помогала Сэму даже реклама ламп «…приглушенного неонового света, работающих на особой частоте, не воспринимаемой фильтрами Эмпатиора, но беспрепятственно проникающими на сетчатку глаза, что создает по-настоящему интимную обстановку. Скажи „НЕТ“ сующим не в свое дело нос спецслужбам». Ведь Сэм и весь его отдел закрытой сети данных знали, что это маркетинговый трюк от гиганта LED-продукции, что сыграл на блуждающей в массах фобии, собрав с людей урожай денег, дав взамен иллюзию на право неприкосновенности личной жизни, которого у всех нас уже давно нет.