Арсений Коваленко - Трубы

Я вышел в наш маленький коридор, тут стены были просто белыми с мелкими цветочками, для меня это всегда было обычной дорогой после туннеля, а цветы намекали на бесконечные поля вдоль дороги. Я, конечно, очень сильно притягивал свою фантазию, ничего общего тут с моими дорожными мыслями не было. Постучавшись в дверь, я услышал за нею какое-то бормотание, значит, сынишка проснулся. Удовлетворенный и этим малым, понадеясь, что ребенок сам дальше проснется и соберется к завтраку, я пошел вниз на кухню пить свой уже наверняка традиционно остывший кофе.

Какой же у нас уютный домик, все так мило и по-домашнему! Спустившись с лестницы, которая выходит прямо к входу, я обратил внимание на ковер с красными и синими кривыми полосками. Что-то он мне смутное напомнил, но что? Не помню, странный у нас ковер, надо с ним что-то сделать, уж больно тревожно на него смотреть. С дорожной романтикой и туннелем у меня ассоциировался только второй этаж, низ же был безмятежным раем, милый и такой привычным дом, мне казалось, что не может быть иного дома, что он может быть только таким. Не бывает иных вариантов – светлые обои, любимая мебель и большой диван в гостиной. Диван – это гордость семьи, это духовный центр дома и место решения всех проблем.

Я медленно прошел до кухни, ведь я даже не надеялся успеть к горячему кофе, сел за стол и стал пить кофе из чистой белой кружки. Солнечный свет уже начал проникать на кухню среди прореди желтых штор, маленький луч все поднимался и скользил по столу, все ближе ко мне, вот он прошел по зеленым солдатикам сына, перешагнул через радиста, а радист всегда был самым нелюбимым солдатиком сына, видимо, из-за отсутствия в руках оружия, далее заскочил на пехотинца с оторванным автоматом и стал стремительно приближаться к моей кружке. Маленькие солдатики не хотели защищать мою кружку от солнечного луча и продолжали лежать на месте, лишь прорезанные солнечным светом. Я посмотрел на шторы, на вторые прозрачные кружевные шторы, и на душе почему-то стало очень хорошо. Частички пыли танцевали в области луча солнца, они кружили по своим орбитам, и смотреть на это можно было бесконечно. Но зацепиться на одной пылинке было невозможно, каждая из них была своей планетой, которая становилась видна под лучом и навсегда пропадала, стоило ей отойти с дороги луча. Покрутив кружку в руках, я заметил маленькое пятно от кофе.

Я взял свежую газету и пробежал заголовки глазами, не уцепившись за что-то интересное, отложил газету обратно. Я вернулся к наблюдению за галактиками и планетами пылинок на моей кухне. Пока наблюдал за этим, спустилась моя милая. Еще на пути к кухне она спросила:

– Как сегодня?

– Я думаю, надо с утра, и прямо к дому.

– Может, в школе лучше?

– В школе слишком много помещений, и преимущество будет на их стороне. Их же больше.

– Но зато есть где развернуться!

Я начинал кипятиться вместо остывшего чайника на нашей кухне.

– Я же сказал, их больше и поэтому…

Что именно из этого следовало, было и так мне хорошо понятно, и я решил не продолжать мысль, она тоже все поняла. Вечно эти девушки предлагают самый сложный вариант и заставляют тебя чувствовать древним и ворчливым стариком, который объясняет прописные истины ребенку. Но для закрепления своей победы надо было добавить:

– Поверь мне, милая, в школе будет совсем неудобно.

Она лукаво посмотрела на меня, улыбнулась загадочной улыбкой Моны Лизы, за которую я так ее люблю, и просто молча кивнула, затем встала и налила себе в кружку уже просто теплой воды и засунула туда чайный пакетик.

Я продолжил свою мысль с вопроса:

– А что у нас есть?

– Сейчас посмотрю.

Она деловито встала и пошла к холодильнику, справа от него и до стены было целых 50–60 сантиметров пустого пространства. Она немного погремела железом и, отдуваясь, положила пластиковый черный ящик от овощей на стол, после вернулась к холодильнику и принесла три небольших автомата.

– Значит, у нас три автомата, по паре запасных обойм, несколько гранат и один пистолет.

– Почему один пистолет?

Я очень удивился – что можно сделать с одним пистолетом на троих? Впрочем, успокоился, посчитав гранаты, их было даже неприлично много. С этим можно было жить.

– Не знаю, милый.

Спустился сын и сел к нам за стол, я продолжил с подобного изложения своего плана:

– Мы выходим к соседскому парадному крыльцу, а ты, сынок, идешь к черному ходу и ждешь там, мы закидаем окна и фасад гранатами и начнем стрелять, они, скорее всего, отступят к черному ходу, где будешь ждать ты – вот и весь план.