Виталий Полищук: Серые тени в ночной тьме

Во-первых, он так и не сможет забыть свою Олю.

Во- вторых, ему частенько снится один и тот же сон – полуразмытое лицо прадеда – Кузьмы Остроухого, сарай и странное существо в нем.

Сергею никак не удается рассмотреть, что это за существо. Но каждый раз, просыпаясь, он выходит на крыльцо, закуривает и долго тоскливо смотрит на свой сарай с наглухо забитой дверью. Он так и не решился сломать его.

А потом берёт в руку табурет и по тропинке спускается на берег Оби. И там долго сидит прямо у воды и смотрит на медленно протекающую мимо него великую сибирскую реку.

А над его головой тревожно шумят кронами деревья…

А вот подполковник Терёшин (не нужно пояснять, за что майору присвоили внеочередное звание?) с сыном Максимом однажды в первых числах мая на автомашине приехал на песчаный карьер, что находился невдалеке от 92-го километра шоссе Южносибирск – Старокузнецк.

Природа обновлялась. Вокруг уже вовсю зеленела трава, то здесь, то там в ней расцвели одуванчики; их желтые, похожие на солнышки головки чуть покачивались под порывами еще по-сибирски холодного весеннего ветра.

Над головой Терешина и его сына высоко висело пронзительно-синее небо. И в лучах уже вполне по-летнему яркого солнца где-то там, в вышине, пронзительной трелью разливался жаворонок.

А прямо перед ними возвышался небольшой высоты обширный желтый песчаный холм.

Неизвестно, что подвигло подполковника сделать то, что он собирался сделать.

Терёшин открыл багажник машины и вынув из него лопату, передал ее Максиму. А сам бережно достал два высоких тоненьких саженца березы.

Подойдя к тому месту, где когда-то был спуск в карьер (теперь к нему вела лишь заросшая травой колея, уходившая вниз под насыпь), он положил саженцы на землю и они с сыном стали поочередно копать ямы.

Скоро саженцы были посажены прямо в обе колеи теперь уже ненужной дороги.

Максим сходил к автомобилю и принес большую пластмассовую ёмкость с водой. Они полили саженцы.

Потом долго стояли у холма, и отец рассказывал сыну обо всём том, что произошло совсем недавно здесь (и не только здесь). Конечно, тщательно скрывая правду о том, чем на самом деле было Существо и откуда оно прибыло к ним на Землю.

На вопрос сына – что же это было, он уклончиво ответил:

– Ты ведь знаешь знаменитые строки из шекспировского Гамлета «Есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам?» Вот и ответа на твой вопрос, сынок, нет.

Он рассказывал долго. А потом они уехали, чтобы никогда больше не приезжать сюда.

Да и никто другой сюда не наведывался – как-то избегали все этого места. Вскоре после дождей песчаный холм просел, сравнялся с землей. Постепенно на нем выросла трава, и через пару лет он уже ничем не напоминал карьер.

И лишь иногда возле обширной, поросшей жесткой травой пустоши печально шелестят нежными изумрудными листочками обе подросшие березки…

– х-х-х-х-х-х-х-х-х-

По распоряжению главы администрации Затайгинского района на берегу болота, в том месте, где к нему выходит лесная дорога, ведущая мимо дома егеря к Затайгинску, был поставлен памятник-валун.

На нем было выбито:

И. Громаде; Д. Могутному; Н. Викторову, И. Битову-

ЛЮБИМ И ПОМНИМ

Сюда часто приходят, когда приезжают в Затайгинск, Вера и Павел Ковали. Сначала – вдвоем, позже иногда – и с ребенком на руках.

Не забывает молодежь, кому обязана своим спасением.

И это хорошо!

Как и обещала, Бай с разрешения Денисова взяла Майка «на встречу с друзьями».

Встреча эта проходила на кухне квартиры подполковника Поперечного вскоре после доблестной победы над «инопланетным вторжением». Таким, по крайней мере, был первый тост, который с иронией озвучила Бай. А выпили все до дна, стоя и на полном серьезе.

Бай пила текилу, Майк и Генцель – виски, а Денисов с Поперечным – нашу родную водочку. Так что наливали «по-новой» каждый из свой бутылки.

Сначала они всё перебирали детали недавних событий, чуть позже – вспомнили о деле оборотней, а потом разговор стал принимать и вовсе бессвязный характер. И в ходе этого сумбура Майк сначала неожиданно разболтал кое-что о своей экспедиции в мир Дзенно, потом принялся рассказывать южно-африканские анекдоты, и Генцель при этом хохотал так, что у него запотели стекла очков. Смеялись и все остальные.

И вот протирая очки и внезапно заставив всех замолчать своим вопросом, Иван Иванович сказал: