Михаил Гришин - Проталлакс на Земле

– Подожди, а те, кого вы выгоняли, объединялись в какие-нибудь ячейки, как повстанцы? Или просто рыли свою, общую пещеру для изгоев? – Саша усаживался за стол с кружкой чая и стопкой бутербродов.

– «Таких свидетельств нет. Во-первых, у нас тогда не было письменности, информация передавалась только телепатически, что-то могли забыть. Во-вторых, как я говорил, изгнания были очень редки, вряд ли у двух особей была возможность случайно встретиться».

– Получается, везде и всегда идут гонения на инакомыслящих?

– «Некорректная формулировка. Это у людей были гонения, потому что вы не в состоянии в полной мере описать и преподнести свои мысли, а другие не пытаются или неспособны их понять. Наших же инакомыслящих правильней называть душевнобольными или схоже. Они не предлагали ничего внятного, отличного от общего, просто предлагали на обозрение поток бессмысленной информации».

– Так вы же могли просто не понимать, что они описывают. Может быть, они были гениями, которые мыслили в совершенно другой плоскости.

– «Нет. Это сложно объяснить. Когда мы передаем образ, мы одновременно передаем всю сопутствующую информацию. Если ты хочешь объяснить незнающему человеку, как работает пылесос, то тебе нужно описать его строение и принцип работы. Но это поможет, только если этот человек знает, что такое электричество, турбина, вакуум, мешок-пылесборник и так далее. В противном случае тебе придется объяснить и остальное. При этом, в сравнении с незнающим, ты будешь гением, поскольку владеешь и оперируешь информацией, непонятной ему. Вам для понимания мысли нужно иметь уже сформированную базу знаний, в которую эта мысль органично впишется. У нас же передается вся информация одновременно. И само описание пылесоса, и все сопутствующие знания по физике и приборостроению. Это означает, что мы, в принципе, не можем не понять своего собеседника. Исключения из этого – душевнобольные. Они использовали неподкрепленные и необоснованные мысли, за которыми не было никакой базы знаний».

– Ну, если так, тогда согласен.

Чай в кружке начал остывать, и Александр решил, что пора перевести часть внимания с разговора на еду.

– Могу я попросить тебя рассказать что-нибудь менее значительное о вас? Извини, я не смогу полноценно тебя слушать, пока сконцентрирован на завтраке.

– «Могу дать краткую справку о нашей физиологии».

– О! Спасибо, только я…

– «Вполуха, я понял».

Саша взялся одной рукой за кружку, а второй обхватил прекрасный, сытный бутерброд. Режим поглощения был активирован, пища устремилась к устам, которые уже раскрылись в ожидании сырно-колбасной жертвы. Перед самым ртом рука немного изменила курс, и бутерброд попал по щеке, зубы сомкнулись вхолостую. Сперовский решил, что у него натощак не самая лучшая координация, и спокойно повторил попытку. Самодельный сандвич уткнулся в другую щеку, а зубы снова бесполезно клацнули. Озадаченный юноша отстранил кисть с бутербродом и внимательно осмотрел ее, все было как обычно. Саша на автомате решил сменить руку: вдруг вторая отработает лучше. Снова движение ко рту, и снова мимо. На щеке уже были заметны жирные следы от колбасы. Замена в команде не помогла, обе руки оказались бракованными, настало время воспользоваться головой. Как только Александр озадачился своей необычной криворукостью, разрешение загадки сразу же появилось. Он повернулся.

– Это ты, что ли?

– «Да, демонстрирую свои способности манипуляции действиями. Ты ведь не почувствовал вмешательства?»

– Нет, но я почувствовал себя идиотом! Я же не просил демонстрировать, тем более таким способом!

– «Ты думал об этом ранее, а я не мог предупредить. Ты бы начал сопротивляться, и было бы неинтересно».

Саша по-ребячьи обиженно глянул на свою руку.

– «И не смешно», – добавил Громозека.

Сперовский улыбнулся и добродушно сказал:

– Зато так – очень смешно. Ну ты и придурок… – и тут же осекся.

– «Не переживай, я понял, в каком контексте ты меня обозвал. Такое определение сейчас уместно».

– Ты можешь так больше не делать, пожалуйста?

– «Хорошо, все равно эффекта уже не будет».

Саша кивнул и вытер щеки салфеткой. Вновь взявшись за бутерброд, он на всякий случай сосредоточился и направил пищевой снаряд к уже открытой цели. Последнее движение и… щека снова в жиру.

– Блин! Ну хватит, ты же сказал, что все!

Громозека испытывал внутри аналог человеческого истерического смеха.

– «Прости, оно само».