Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня - Бунтарь, Распад

Он вспомнил, что говорила ему фигура: «Я имею возможность получить коды доступа, но не могу использовать их самолично. Меня сразу могут разоблачить. Вы их используете и после того, как получите данные, сделаете то, что я приказываю. Я тоже располагаю некоторыми данными, но знаю слишком мало».

Не бывает сверхзащищенных кодов, есть только опасность тревоги при попытке их взломать, если защита очень сильна и изощренна. Конечно, коды устанавливаются людьми и любой человек, в отличие от кода, защищен намного слабее. Это, конечно, теория, но иногда это срабатывало и на практике.

Дункан запросил файл Марии Туан Болеброк. По требованию компьютера он ввел второй код, но был запрошен еще и третий. Произнеся его, Дункан наконец получил доступ к файлу. Он изучал информацию на экране, пока не запомнил все, что ему может понадобиться, вместо того чтобы, как требовала БПТ, сделать распечатку.

Убедившись, что информация надежно заперта в его памяти, он ввел код, стирающий все записи об этой операции, также полученный от фигуры в темном. Владение всеми этими кодами означало, что таинственный незнакомец занимает высокое место в бюро и, конечно же, принадлежит к органикам высшего класса. Предатель. Однако Дункан устоял перед искушением попробовать его отыскать, хотя и очень заинтересовался этой персоной. Конечно, он мог запросить все личные дела высших офицеров безопасности местного отделения бюро. Но даже если бы ему удалось это проделать, не вызвав тревоги, он все равно не знал ни внешности, ни голоса своего руководителя.

— Забудь об этом, — пробормотал он.

Хотя… фигура много жестикулировала и можно было бы вспомнить какие-то характерные жесты — если его запечатлели на видео во время выступлений высших офицеров, то есть надежда опознать его. Но даже если Дункан сумеет это сделать, что ему это даст?

— В любом случае я сохраню это в памяти, — сказал он и удивился: как часто за последнее время он стал разговаривать сам с собой. У него появилась вредная привычка. Собирая себя в личность Уильяма Сент-Джорджа Дункана, он не выбирал себе привычки думать вслух. Что это — прорыв одной из захороненных личностей? Разрушение? Деградация? Словно из найденного на затонувшей галере бурдюка вдруг полилось вино.

Чем бы этот прорыв ни был, отсекать его сразу не следовало. В хозяйстве все пригодится. Он же не обязан всю жизнь работать банкиром данных. Бивульф вообще ничего не знал об этой профессии. Хотя, конечно, знал. Характерные черты тех, кто его составлял, были частью самого Бивульфа, в то время как его тело было вовсе не тем, кем он значился по удостоверению личности в ГОС ДАН БАНКе.

«Во мне начинают просачиваться прежние личности, и это совсем неплохо».

Дункан снова сосредоточился на Марии Туан Болеброк. Ему было приказано узнать о ней все. Затем он должен был познакомиться с ней настолько близко, насколько это вообще возможно. Если получится, даже стать ее любовником. Это не представляло особой сложности, поскольку за последние два субгода она сменила их добрую дюжину и Дункан относился к физическому типу мужчин, который она предпочитала. Когда же он полностью войдет к ней в доверие, он должен будет попытаться заставить ее раскрыть ему некие коды. Как он это сделает, зависело от него.

Однако Дункан не верил, что даже самые длительные нежнейшие отношения помогут в добывании информации, необходимой БПТ. Мария слишком быстро меняла партнеров. Тратить столько времени и сил на то, чтобы выудить из нее сведения, которые она все равно не раскроет, казалось ему нелепым.

Он запросил информацию о ее привычках и распорядке дня и получил к ней доступ. Прочитав, он улыбнулся — почему бы не пойти своим, более коротким путем?

В следующий вторник во время обеденного перерыва он проследил, как Мария Болеброк — надсмотрщик третьего класса ЛAO БДА — вошла в ресторан, находящийся рядом с бюро, и последовал за ней. Солнечный свет, заключенный в синтетические волокна светильников, ярко освещал извилистую улицу. Люди в толпе все были одеты празднично, кроме, конечно, нудистов, но и те были раскрашены в самые кричащие цвета. Чувствовалось всеобщее возбуждение: все ждали ослабления надзора. Как только голоса по всем пунктам будут окончательно подсчитаны — наступит свобода! И произойдет это уже через какую-то субнеделю!

«Радость толпы, — подумал Дункан, — должна навести правительство на кое-какие мысли». Ведь если официальных жалоб от граждан на излишний надзор было мало, теперешнее поведение людей показывало, что они, пусть и неосознанно, не любят, когда правительство за ними подглядывает. Но что будут делать жители Лос-Анджелеса, когда надзор ослабеет, Дункан не знал. Они что же, взаправду решат, будто им позволено делать все, что захочется?