Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня - Бунтарь, Распад

Дункан вышел в коридор, просунул удостоверение личности в дверную щель и вошел. Он бродил из комнаты в комнату, и свет автоматически сопровождал его. Потом он остановился у громадного — во всю стену — окна и застыл, глядя на Лос-Анджелес, сверкавший огнями башен и мостов, лодок и кораблей, аэропланов и дирижаблей. Открывавшийся вид был изумителен. Он был спокоен и безмятежен. Город сверкал, словно был маяком красоты, любви и надежды. И к нему слетались мотыльки, бабочки, мухи, слепни… И жители этого изумительного места имели все для того, чтобы каждый был счастлив.

Но только теоретически. Факты доказывали обратное.

— Так было всегда, — прошептал Дункан. — Когда горе, голод, боль, безумие, нервные и физические болезни растут в количестве, можем ли мы утешать себя тем, что их все же намного меньше, чем когда бы то ни было до нас. И будут ли наши потомки называть нас Нью-Утопией?

Гомо сапиенс никогда не может быть удовлетворен полностью. По крайней мере, некоторые его представители.

Чувство одиночества было присуще не только жителям этого огромного города, но и всем, кого Дункан когда-либо знал. Оно вдруг обрушилось на него всей массой, а ведь он считал, что научился защищать себя от подобных мыслей. Одиночество…

Дункан подумал о Пантее Пао Сник. Как бы ему хотелось, чтобы она жила здесь, в этой квартире, вместе с ним. Он хотел ее и видел в мечтах долгую совместную жизнь. Да он просто был влюблен. Почему же, почему он до сих пор ей ничего об этом не сказал? Ответ прост. Она еще ни разу не давала ему ни малейшего шанса думать, что испытывает к нему какие-либо чувства, кроме товарищеских. И он все еще не был уверен, что когда-нибудь дождется от нее хоть какого-нибудь знака расположения. Ему нужно разобраться, что же она на самом деле думает о нем. Ведь, может быть, она так же, как и он, сдерживается и ждет сигнала? Тем более что она была органиком, приученным скрывать свои чувства. Да и времени на развитие большого чувства у них пока еще не было.

— Должно быть, я был влюблен в нее, когда был другой личностью, — сказал он вслух. — Иначе откуда это во мне? И так внезапно? Может, это просто прорыв из опыта, загнанного глубоко в подсознание, о котором я, к сожалению, ничего не помню?

Дункан смешал коктейль и повернулся к настенному экрану связи. Пусто. Никаких сообщений. Он и сам чувствовал себя опустошенным. Все еще поглядывая на экран, он приготовил себе обед, потом занялся уборкой, чтобы его соседу из среды было не на что жаловаться. Переходя из комнаты в комнату, он краем уха слушал новости. Обсуждался предстоящий референдум. Комментаторы разъясняли зрителям, что за каждый пункт необходимо проголосовать отдельно. И лишь затем будет принят окончательный проект. Долг каждого гражданина — выразить свою волю, «за» или «против».

Закончив уборку, которая отняла немного времени — он слишком редко бывал дома, чтобы успеть намусорить, — Дункан вошел в каменатор.

Дункан сидел в центре своего рабочего кабинета в Лос-анджелесском отделении Бюро Данных по Ассимиляции. Кабинет был круглым, 24 фута в диаметре, и рабочий пульт в его центре тоже имел форму кольца. Дункан на своем управляемом стуле мог разъезжать по всему внутреннему периметру этого большого «О», чтобы следить за всеми экранами на стенах и мониторами двадцати компьютеров на пульте. Здесь он отсиживал свои четыре часа каждый рабочий день. Остальное время было полностью в его распоряжении: он мог отправиться домой или прогуляться по магазинам, пойти на рыбалку или в кегельбан, попробовать подыскать себе пару или же вернуться в бюро и провести там пару часов сверхурочно, — но тут уже можно было заниматься не только проектами по работе, но и своими личными исследованиями.

Сейчас он занимался сбором информации, которая понадобилась его непосредственному начальнику. Это была лишь крохотная частица огромной программы, выполнение которой должно было затянуться на несколько ближайших сублет. То, над чем сейчас работал Дункан, казалось ему не очень-то нужным, но его начальник считал, что эти сведения правительству просто необходимы. Дункана шокировала мысль, что копание в чьем-то грязном белье кому-то необходимо для достижения каких-то неведомых целей. Начальник этих целей тоже не знал, но говорил, что не это главное.

— Невозможно создать идеальное государство, не владея всей полнотой информации! — Когда Порфирио Самуэльс Филактери говорил об этом, его депигментированные травянисто-зеленые глаза сияли и он яростно жестикулировал. Его руки тоже были покрыты депигментированными полосками: «эффект зебры» — мода для тех, кто не знает, куда девать кредиты.