Йен Уотсон: Черный поток. Сборник

Хозяйка судна сняла маску; это была остролицая, веснушчатая, рыжеволосая женщина лет сорока.

— Вот и все, — сказала она. — Помни, никому ни слова. А теперь забудем об этом.

Она достала с полки бутылку с жидкостью совсем иного рода — имбирной настойкой — и три стакана.

— Итак, добро пожаловать на реку и в гильдию, юнга. — Она разлила настойку по стаканам. — За дальние земли и незнакомые берега.

Настойка оказалась крепкой, и с непривычки мне ударило в голову.

— Самый незнакомый берег, — услышала я свой голос, — находится в полутора лигах отсюда, вон там. — Я показала стаканом на запад.

Хозяйка судна нахмурилась, и я поспешно добавила:

— Я так говорю из-за своего брата-близнеца, он хочет наблюдать за ними из Веррино.

— Веррино, вот как? Далековато для молодого парня. — В ее голосе послышались мстительные нотки, словно Веррино был оплотом какого-то заговора против порядка, установленного рекой. Если бы Капси решил отправиться в Веррино, ему пришлось бы топать пешком все пятьдесят лиг. Разве что по дикому стечению обстоятельств какая-нибудь девица из Веррино — в поисках мужа — не решила бы посетить наш Пекавар, страстно влюбилась бы в юного Капси и отвезла его к себе домой, чтобы сделать своим мужем. В то время я не считала, что Капси мог быть стоящей добычей. Через пару лет — вероятно. Но все равно, с какой стати девушка будет выходить за него замуж только для того, чтобы облегчить ему путь вниз по реке до братства?

— Когда я приступаю к работе на судне? — спросила я более деловым тоном. И тут же пожалела об этом, поскольку не имела ни малейшего желания плавать на «Рубиновом поросенке» (получившем это название, по-видимому, в насмешку над рыжими волосами своей хозяйки). Но я зря беспокоилась.

Хозяйка причала сказала:

— Послезавтра приходит бриг, на нем есть две свободные койки; идет в Гэнги с грузом зерна. Они прислали гелиограмму, что хотят пополнить команду. Потом судно пойдет до самой Умдалы. Хватит на первый раз, новенькая?

Я пришла домой в девять часов, порядком навеселе, и поднялась в комнату Капси. Он был там, в очередной раз переделывая свою подзорную трубу — то ли вставляя дополнительные линзы, то ли еще что. Как будто в этом был смысл. Возможно, у меня раскраснелось лицо: Капси задержал на мне взгляд немного дольше обычного.

— Я вступила в гильдию, — гордо сказала я.

— Какую гильдию? — спросил он с невинным видом и едва заметной насмешкой, как будто для меня могла существовать какая-то иная гильдия.

— Я уезжаю. В четверг. Сначала в Гэнги, потом в Умдалу. На бриге «Серебристая Салли». — Как будто название брига ему что-то говорило. Он ведь не проводил годы, слоняясь в порту, вдыхая запах канатов и кнехтов и путаясь под ногами грузчиков, разгружающих очередное судно.

— Что ж, сестричка, если ты отправляешься в Гэнги, то вернешься недели через три.

Я набросилась на него.

— Не смей больше называть меня сестричкой! Я старше тебя.

— На две минуты. А тебе захотелось чего-то грубого и низкого, а?

Я запнулась.

— Не особенно.

— Какой-нибудь возвышенной эротики? Чтобы тебя пощупали и потискали?

— Как ты смеешь!

— А что они делают, когда вступаешь в гильдию? Раздевают догола и тыкают ручкой брашпиля? И позволяют как следует залить за воротник, что бы это ни значило?

— С чего ты взял? Они не делают ничего подобного. Понятно?

— А свиньи умеют быстро бегать.

Он что, пробрался в порт и выследил меня? Или случайно заметил, что у причала стоит «Рубиновый поросенок»? Или ни то и ни другое — ведь часто говорят, что близнецы чувствуют одинаково? Но в тот момент наши чувства никак нельзя было назвать одинаковыми!

Он направил на меня подзорную трубу.

— Серьезно, сестричка, тебе нужна хорошая встряска. Вероятно, тебе придется научиться драться на ножах, если уж ты собралась уйти в плавание.

— А, понятно. Все понятно. Ты просто умираешь от зависти — потому что после того, как мы сходим в Гэнги и обратно, через одну-две недели я спокойненько поплыву в Веррино, а ты будешь торчать здесь и таращиться на свой любимый Запад. Но ты не беспокойся, Капси: когда я вернусь из Умдалы, месяцев через шесть, я расскажу тебе все о твоем драгоценном Веррино.

Его губы побелели.

— Сама не беспокойся. К тому времени, как ты вернешься, я уже буду там.

— В таком случае, — я стащила с ноги сначала одну туфлю, потом другую, — тебе понадобится еще и это!

Первая туфля пролетела мимо, ударившись о стену, на которой висел вид какой-то местности, выполненный ручкой и карандашом. Но вторая угодила прямо в подзорную трубу, которая со звоном вылетела у него из рук. Странно, но он отнесся к этому совершенно спокойно. Во всяком случае, сначала. Что было потом, я не знаю, поскольку выскочила из комнаты. Нет, не выскочила. Я покинула комнату с видом оскорбленного достоинства.