Трой Деннинг - Безумный бог

Закончив счет, я повернулся к монаху, который сидел на кончике стола и не сводил с меня глаз. Кинжальчик, отданный мною на хранение, был заткнут у него за пояс.

Я сморщил лицо, пытаясь состроить жалостную гримасу:

- Друг мой, мне очень неудобно так лежать. Пожалуйста, развяжи ремни.

Пилиас покачал головой:

- Если Улронт найдет тебя несвязанным…

- Какое тебе дело до Улронта, мой дражайший друг? Он уже принял решение сделать твою жизнь здесь невыносимой. Будь у тебя хоть капля здравомыслия, ты бы покинул эту обитель и отправился со мной в мой родной Калимшан.

- Куда-куда?

Мои слова не таили никакой опасности. Хотя несколько отрядов из Калимшана принимали участие в осаде, я знал, что Пилиас не обратит внимания на мои заявления, приняв их за бред сумасшедшего. Это позволяло мне успокоить собственную совесть искренним предложением помощи.

- Я личный друг калифа из Найрона, - похвастался я. - Я мог бы предоставить тебе дом и женщин, которые исполняли бы твои малейшие прихоти.

Пилиас улыбнулся:

- Я монах, Мухтар. Все, что мне нужно, я получаю здесь, в Кэндлкипе.

- Боюсь, что скоро этому наступит конец.

- Улронт не такой мелочный, как ты думаешь. Он мудрый человек.

- Наверное, но мудрость и доброта - не одно и то же.

Теперь Пилиас помедлил, прежде чем ответить.

- Все равно, если я чего не могу получить в Кэндлкипе, оно мне вообще не нужно.

- И ничто не может заставить тебя передумать, Пилиас?

Он рассмеялся, как будто мы с ним шутили.

- Ничто.

- Ну ладно.- Я устало вздохнул,- В таком случае, не дашь ли ты мне напиться? - Я согнул кисть той руки, которую Пилиас не видел. - От этой ужасной вони меня тошнит.

- Какой еще вони? - нахмурился Пилиас, беря в руки кувшин. - Что ты болтаешь?

- Неужели ты не чувствуешь? - Я искренне изумился, - В таком случае ты должен немедленно покинуть Кэндлкип - ты слишком долго здесь пробыл.

Пилиас с хохотом поднес мне кувшин:

- Единственное, чем здесь пахнет… хм, не важно, мой друг.

- Что, и вправду не чувствуешь? Это зловоние могилы, гниющих трупов и плесени.

Пилиас поморщился:

- Если бы это было так, я бы почувствовал.

- А как насчет насекомых? - поинтересовался я. - Неужели их возня не сводит тебя с ума?

Пилиас удивленно вскинул брови:

- Насекомые? У нас нет насекомых в Кэндлкипе, Мухтар. Они вредны для книг, поэтому мы изгнали их с помощью магии.

- Вот как! - удивился я. И тут до меня дошло, где я раньше слышал этот шелест и похожий смрад: в ту ночь, когда Гвидион с той женщиной привезли «Кайринишад» в крепость. - Вообще никаких насекомых?

- Во всяком случае, не столько, чтобы услышать их возню. - Пилиас наклонился и поднес кувшин к моим губам. Будь мои руки не связаны, я сумел бы выхватить кинжал у него из-за пояса.- Так ты хочешь пить или нет?

Я приподнял голову и убедился, что сумею осуществить свой план, и даже больше. Пилиас наклонил кувшин, чтобы дать мне напиться, но я вызвал у себя спазм и выплюнул всю воду прямо в него, зайдясь ужасным кашлем. В ту же секунду я выдернул левую руку из-под среднего ремня, освободив ее выше локтя.

Пилиас поддержал мне голову, снова наклонив кувшин.

- Глотай, Мухтар!

Глотнуть-то я глотнул, но успел при этом схватить Пилиаса за плечо. Сквозь рясу собрал кольчугу в узел и рванул монаха на себя, а когда его голова оказалась совсем рядом с моим лицом, я впился в его ухо зубами и прикусил, как верблюд.

- Мухтар! - Он попытался отпрянуть. Я не разжимал зубов. Пилиас мог бы высвободиться, но только ценой собственного уха. Тут я выдернул из-под ремня правую руку и принялся шарить у него за поясом, пока не нащупал рукоять своего кинжала.

- Мухтар, что ты делаешь?

Но Пилиас прекрасно знал, что я делаю, - это было ясно по страху в его голосе и ярости, с какой он вырывался. Он лишился половины мочки уха, пытаясь вырваться из моих зубов, и обрушил медный кувшин мне на голову, сделав в нем вмятину. Если бы он только знал, как меня подстегнула эта боль! Он сражался как лев, чтобы освободиться и забрать у меня кинжал, а я мог удерживать его только одной рукой и зубами - задачка не из легких. Я тыкал ему в живот кинжалом, но лезвие только скрипело о кольчугу, не находя ни одного слабого звена. И все же преимущество было на моей стороне: он сражался, чтобы избежать смерти, а я - чтобы избежать проклятия. Из его рваного уха мне на лицо текла кровь, но я тем не менее изловчился и вонзил нож в звенящую кольчугу.

Он вошел глубоко в живот. Я принялся поворачивать лезвие в разные стороны, как делали наемники калифа, чтобы их жертвы, ослабев, не смогли сопротивляться. Пилиас взвыл, тогда я оттолкнул его, и он повалился на пол, оставив меня залитым его кровью.