Андрей Бурцев - Люди в сером 2 - Наваждение

Уже был вечер. И на фоне заходящего солнца Нершин увидел перед собой нечеловечески огромную фигуру, как будто облаченную в пурпурное сияние. Не сразу он сообразил, что это игра заходящего солнца. А фигура перед ним – это всего лишь Олег Ляшко.

Еще находясь под впечатлением, Нершин не сразу разглядел мутные увеличенные зрачки солдата, и даже поздоровался с ним машинально, как будто тот вовсе не покидал лагеря. Когда наваждение прошло, он заметил, что Олег совершенно не похож на самого себя. Казалось, он к чему-то прислушивается, глядя через его плечо в темное отверстие коридора под аркой, из которого выходили один за другим ребята. Они здоровались с ним, но Ляшко стоял как истукан, никого не замечая.

– О, Щебет! Добро пожаловать! Ты где был? Мы думали, сбежал!..

– Что, Щебет, обратили тебя в мусульманина? – рассмеялся кто-то.

Ляшко повернулся, и смех тотчас прекратился. Его огромные зрачки пугали своей глубиной.

Все трое предпочли отойти от него.

– Глеб Александрович, что нам сейчас делать?

– Подождем Грановского, – с трудом ответил Нершин.

Ребята ушли отдыхать. Ляшко же так и стоял, глядя в черное отверстие за спиной капитана.

– Расскажи хоть, где был? – Нершин хотел взять его за плечо, но отчего-то передумал.

Олег сам повернулся к нему.

– Абдулхамид сказал, что все, на ком есть метка, должны пойти туда, – произнес он.

Его голос изменился. Стал низким, глухим. И уже отнюдь не думалось, что Ляшко склонен к болтовне.

– Метка?!

Ляшко молчал, продолжая смотреть в темноту.

– Это тебе Грановский сказал?

– Нет, Абдулхамид, – медленно ответил Олег.

– Значит, Абдулхамид?! – удивленно поморщился Нершин. – Он что, по-русски говорил?

Ляшко снова промолчал. Нершин слегка встряхнул его, но тот отстранился и побрел к палаткам. Обернувшись за ним, Нершин увидел Грановского и посланного за стариком солдата.

Ничего не говоря, Грановский выхватил у Нершина фонарь и полез в тоннель. Капитан предпочел остаться снаружи. Он заметил, что Ляшко полез в их палатку. Подумал: пусть отлежится парень, ночью поговорим.

Прошло несколько минут, прежде чем старик вновь показался на поверхности. На нем не было лица. Его борода смиренно повисла, а по щекам стекали капли пота.

– Что скажете, Евгений Владимирович? Что с вами? – сам до сих пор ощущая себя нехорошо, спросил Нершин.

Отдав фонарь, Грановский сцепил ладони и в задумчивости потирал пальцы друг об дружку. То ли довольный открытием, то ли от нервов.

– Похоже, мы нашли то, что искали, – произнес он.

– Вы нашли, хотите сказать… Не я.

– Да мы с вами, Глеб Александрович, как ниточка с иголочкой повязаны, – произнес Грановский и, неожиданно для Нершина начал расстегивать рубашку. – Посветите-ка!

Тот вначале опешил, а затем, когда старик отнял руки, увидел на его худой безволосой груди в точности такой же как у себя восьмилучевой крест из ломанных линий. Только не татуировку, а след ожога, будто тавро.

– У вас аналог имеется, я даже не сомневаюсь. И у вашего Ляшко, если спросите. Ну, и у Абдулхамида, если вас это вдруг заинтересует.

Пересохшими губами Нершин вдруг вспомнил, что Ляшко говорил о четверых «меченых».

– Это как понимать?

– Ну и что, верите вы теперь в судьбу и предназначение? – вместо ответа спросил старик. – А в переселение душ? Тоже нет?.. А я думаю, напрасно…

Грановский застегнулся и удалился, оставив собеседника в полнейшем смятении.

С Олегом Нершину так и не удалось поговорить. Парень как забрался в палатку, так, видимо, сразу уснул, не реагируя на потряхивания за плечо, будто находился в каком-то дурмане (не зря были эти огромные зрачки). Уже сгустилась ночь, а Нершин сидел и смотрел на спящего, словно не решаясь сделать то, что хотел. Некоторое время он еще раздумывал, а затем взял фонарь в зубы и, светя на грудь Ляшко, начал расстегивать парню рубашку. Не то, чтобы он не поверил словам Грановского, скорее желал развеять последние сомнения в том, что происходит нечто невероятное.

В какой-то момент Олег попытался перевернуться, но движения его были непроизвольными, он тут же успокоился. Нершин расстегнул на его рубашке все пуговицы до ремня и раздвинул края. Сначала он ничего не понял – грудь была чиста, никаких знаков на ней, ни ожогов, ни татуировок. Но, когда он внимательно присмотрелся, фонарик выпал из его рта на грудь спящего. Нершин не уберегся бы от конфуза, если бы Олег в эту секунду проснулся. Но парень только вздохнул протяжно и снова попытался перевернуться. Нершин надавил ему на плечо, подхватил укатившийся фонарь и снова направил луч на грудь Ляшко, кожа которого, как оказалось, изобиловала родимыми пятнами. Их была целая россыпь. Но в районе солнечного сплетения, среди прочих пятнышек особо выделялись несколько, имеющие одинаковые размеры. Мало того, что они образовывали собой хорошо известный Нершину символ, так еще и сами походили на крохотные восьмилучевые снежинки.