Александр Зорич - Утешение

Александр Зорич

Утешение

Механическая кукла-палач взмахнула секирой, кивнула напомаженной головой и застыла, хитровато подмигнув Паллису напоследок.

- Неплохо, да?

- Поражен! Замечательно! Никогда подобного не видел. Вы, милостивый гиазир Пагевд, доставили мне ни с чем не сравнимое удовольствие, познакомив со своим чудным, то есть я хотел сказать чудным собранием, - восхищался Паллис.

- Понятное дело, - зарделся польщенный Пагевд.

Воцарилась тишина. Неуютная пауза все расползалась и расползалась во времени, испытывая на крепость нервы Паллиса. Пагевд потягивал подслащенную воду, всхлипывая, облизывая губы и, одновременно с этим, глядел не отрываясь на фарфорового лучника, привставшего на правое колено, словно бы изготовившегося прыгнуть вперед, как рысь, алкающая добычи - столь мало правды было в статике фигуры и столь много движения подразумевалось скульптором.

- И это неплохо, - прогнусавил Пагевд, покровительственно отирая стрелецкий колпак (ставший матовым от пыли) коротким, похожим на утиный нос большим пальцем.

- Вне всякого сомнения, - скромно и без воодушевления подтвердил юноша.

("Дрянной старикашка с гноящимися глазами больного пса ищет выгоды? Злопыхал про себя Паллис, воплощение молодости и жизненной силы. - Какой выгоды? Не поверю, что этот старый лжец, этот профессиональный словоплет и титулованный позер призвал меня лишь затем, чтобы похвалиться своим идиотским собранием, более всего свидетельствующим о том, как близок его владетель к тому, чтобы впасть в детство!")

Не слишком терзаясь тем, что волнующая его неопределенность относительно мотивации Пагевда так и осталась неопределенностью, неделю спустя Паллис все же принял кокетливое приглашение Пагевда отобедать в обществе фарфоровых кукол, в той же мере следуя доводам вежливости, в какой и пьянящим посулам фантазий о выгодности поддержания такого рода знакомств, предаваясь которым, от раза к разу все более обнадеживающим и ко дню самого визита почти вытеснившим непраздный интерес по поводу того, в чем же следует усматривать выгоду Пагевда, он провел не один скучный вечер.

К счастью, это выяснилось довольно скоро.

- Готов заплатить семьсот золотых авров, если вы, Паллис, возьмете на себя труд навестить имение моего брата, а заодно и доставить милому Стагевду вот этот сувенир.

- Положим, я согласен, - несколько уныло обнадежил хозяина Паллис.

("Что ж, посредством такой огромной суммы, пожалуй, можно смириться даже с сапожками рассыльного" - подумал он, немного огорченный тривиальностью этого предприятия, разумеется, сильно проигрывавшего в сравнении с теми воображаемыми подвигами, щедро умытыми золотом, которые могли бы рисоваться во всей своей необходимости ему в недалеком будущем. Если бы не сказанное Пагевдом.)

- Имение вашего брата далеко отсюда?

- Нет, нет! - запротестовал Пагевд с такой горячностью, будто это обстоятельство как-то задевало его самолюбие, или, того хуже, его больное самолюбие, - "Серая утка" расположена на том берегу Арту, там на диво живописные окрестности. Я купил "Серую утку" - так называется имение - как раз для того, чтобы обожаемый мною Стагевд мог, как это говорят, "отдохнуть душой" от службы при Дворе, расшатавшей...

- С ним, надеюсь, ничего дурного, с этим расшатанным... - скрывая безразличие, спросил Паллис, всецело поглощенный подсчетами, связанными с предстоящей поездкой. ("При наихудшем стечении обстоятельств это дело не должно отнять у меня больше четырех дней.")

- Ничего, милостивый гиазир. Видите ли, на его душевном равновесии дурно сказались дворцовые перипетии. Он, как бы это выразиться, стал чересчур нервен. Но жизнь в уединении, определенно, идет ему на пользу. Его письма становятся все более занимательными и благоразумными, вот только жалобы на скуку... Они взывают к моим родственным чувствам. В общем, чтобы хоть как-нибудь ее скрасить, я и посылаю ему такие вот сувенирчики.

Пагевд снял с полки болотно-зеленую фарфоровую жабу, такую грузную и тяжелую, что ему пришлось заметно напрячься, дабы водрузить ее на бархат кушетки рядом с Паллисом.

- Полюбуйтесь.

Паллис наклонился к ней, пытаясь оценить вес громадины, скромно отрекомендованной хозяином как "сувенирчик". Ее выпученные, словно выдавленные из пупырчатого тела распирающей его изнутри силой глаза были мастерски вырезаны из цельных кусков тускло переливающейся слюды. Вознамерившись ощутить холмистую поверхность жабьей кожи, Паллис приблизил ладонь к ее спине и, распознав в поведении Пагевда признаки явного одобрения, переходящего почти в восторг, коснулся чудища.