Дино Буццати - Рассказы из сборника 'Семь гонцов'

Вперед, вперед! Бродяги, встречавшиеся нам на равнинах, говорили, что граница недалеко. Я призывал своих людей не сдаваться, заглушал слова неуверенности, срывавшиеся у них с языка.

Прошло уже четыре года с момента моего отъезда. Каким долгим оказался путь! Столица, мой дом, мой отец - все как-то странно отдалилось, я уже почти не верил в их существование.

Добрых двадцать месяцев молчания и одиночества пролегали теперь между днями прибытия моих гонцов. Они доставляли странные, пожелтевшие от времени письма, в которых я находил забытые имена, непривычные для меня обороты речи, изъявления чувств, которые были мне непонятны. На следующее утро, когда мы снова пускались в путь, гонец, отдохнув одну только ночь, трогался в обратном направлении, увозя в город мои давно приготовленные письма.

Так прошло восемь с половиной лет. Сегодня вечером, когда я ужинал в одиночестве, в палатку вошел Доменико: он был еще в состоянии улыбаться, хотя еле держался на ногах от усталости. Я не видел его почти семь лет. И все эти долгие годы он мчался и мчался через луга, леса и пустыни, и бог весть сколько лошадей он сменил, прежде чем доставил вот этот пакет с письмами, а мне его что-то и открывать не хочется. Доменико же отправился спать, чтобы завтра чуть свет вновь умчаться обратно.

Он уедет в последний раз. В своей записной книжке я подсчитал, что если все будет в порядке и я, как и прежде, продолжу свой путь, а он - свой, то увидеть его я смогу лишь через тридцать четыре года. Мне тогда будет семьдесят два. Но я уже начинаю испытывать усталость, и не исключено, что смерть настигнет меня раньше, чем он вернется.

Через тридцать четыре года Доменико заметит вдруг огни моего лагеря и удивится, почему это я прошел меньше, чем обычно. Как и сегодня, мой добрый гонец войдет в палатку с письмами, пожелтевшими от времени и полными нелепых сообщений из мира, давно погребенного в памяти, и остановится на пороге, увидев меня, недвижно лежащего на походной койке, а по обеим ее сторонам двух солдат с факелами в руках.

И все же отправляйся, Доменико, и не ропщи на мою жестокость! Передай от меня последний поклон родному городу. Ты - живая связь с миром, который когда-то был и моим. Из полученных за последнее время сообщений я узнал, что там многое изменилось, что отец умер, а корона перешла к моему старшему брату, что там, где раньше были дубы, под которыми я любил играть в детстве, теперь построены высокие каменные дома. И все же это моя старая родина. Ты - последняя связь с ними со всеми, Доменико. Пятый гонец, Этторе, который прибудет ко мне, с божьего соизволения, через год и восемь месяцев, уже не сможет отправиться в обратный путь, потому что вернуться ко мне все равно не успеет. После тебя наступит молчание, мой Доменико,Ц разве что я наконец все же достигну заветного предела. Но чем дальше я продвигаюсь, тем больше отдаю себе отчет в том, что границы не существует.

Границы, как мне кажется, не существует по крайней мере в том смысле, какой мы обычно вкладываем в это слово. Нет ни высоких разделительных стен, ни непроходимых топей, ни неодолимых гор. Возможно, я перейду предел, даже не заметив его, и в неведении буду по-прежнему идти вперед.

Вот почему я думаю, что, когда вернутся Этторе и следующие за ним гонцы, я не отправлю их снова в столицу, а, наоборот, вышлю вперед, чтобы знать заранее, что ждет меня в новых местах.

С некоторых пор по вечерам меня охватывает необычная тревога, но это уже не тоска по прежним радостям, как было в начале путешествия, а, пожалуй, нетерпеливое желание поскорее познакомиться с теми неведомыми землями, куда мы держим путь.

Я замечаю - хотя никому еще в этом не признался,- что по мере того, как мы приближаемся к нашей маловероятной цели, в небе разгорается какой-то необычный свет - такого я не видел никогда, даже во сне; эти растения, горы, эти реки, через которые мы переправляемся, созданы как бы из другой, непривычной для нас материи, а в воздухе носятся предчувствия, которые я не могу выразить словами.

Завтра утром новая надежда опять позовет меня вперед, к неизведанным горам, сейчас укрытым ночными тенями. И я вновь подниму свой лагерь, а Доменико, двигаясь в противоположном направлении, скроется за горизонтом, чтобы доставить в далекий-далекий город мое никому не нужное послание.

Бумажный шарик

Было два часа ночи, когда мы с Франческо случайно (случайно ли? ) шли мимо дома М 37 по бульвару Кальцавара, где живет поэт.