Дино Буццати: Семь этажей

на пятый, шестой, а то, глядишь, и на седьмой этаж.

- Так вы полагаете, что перевод на третий ускорит лечение?

- Вне всяких сомнений! Я бы на вашем месте не раздумывал.

Разговоры такого рода доктор вел с Джузеппе Корте ежедневно.

Наконец наступил момент, когда больной, которому надоело мучиться от экземы, несмотря на инстинктивное нежелание спускаться вниз, решил все же последовать совету доктора и переселился этажом ниже.

На третьем этаже он тотчас заметил, что в отделении среди врачей и сестер царит какая-то непонятная веселость. С чего бы это - ведь в отделении больные, внушавшие серьезное беспокойство. Более того веселость эта с каждым днем как будто нарастала; Джузеппе терялся в догадках, пока не разговорился с одной из сестер, спросив, чему это они все здесь так радуются.

- Как, разве вы не знаете? Через три дня мы все уходим в отпуск.

- В отпуск?

- Ну да. На две недели третий этаж закрывается, и весь персонал идет отдыхать... Все у нас уходят в отпуск поэтажно.

- А больные как же? Что будет с ними?

- Поскольку их не так уж много, мы объединяем два этажа в один.

- Какие? Третий и четвертый?

- Нет, третий и второй. Отсюда все спустятся на этаж ниже.

- На второй этаж? - переспросил Джузеппе Корте, побледнев как мертвец. - Значит, я тоже должен буду...

- Ну конечно. Что тут особенного? Когда мы через две недели вернемся, возвратитесь в эту палату. Чего вы так испугались?

Джузеппе охватил дикий страх; таинственный внутренний голос нашептывал ему об опасности. Однако не мог же он помешать персоналу уйти в отпуск, кроме того, как ему показалось, гаммаоблучение наконец подействовало экзема почти прошла. Итак, Корте не решился открыто протестовать против нового перемещения, единственное, чего он потребовал, не обращая внимания на насмешки сестер, - это чтобы к двери его новой палаты прикрепили табличку с надписью: "Джузеппе Корте, с третьего этажа, временно". Подобная вещь была совершенно беспрецедентной в истории клиники, но врачи не стали возражать, опасаясь спровоцировать сильное потрясение у этого нервного, темпераментного больного.

Ему надо только переждать две недели - не более того. И Джузеппе Корте с какой-то одержимостью принялся считать дни.

Почти все время он проводил в постели, вперив неподвижный взгляд в угол; мебель здесь, на втором этаже, была уже не такая современная и не радовала глаз, как в отделениях наверху, но отличалась строгостью и внушительностью форм. То и дело он напрягал слух: ему казалось, что с нижнего этажа, из отделения "приговоренных", до него доносятся какие-то приглушенные звуки - должно быть, предсмертные стоны и хрипы.

В такой обстановке Джузеппе, разумеется, все больше падал духом. А потеря душевного спокойствия не могла не отразиться на его состоянии: температура ползла вверх, с каждым днем увеличивалась общая слабость. Из окна, почти все время распахнутого настежь, ведь лето было в самом разгаре, теперь уже не открывался вид на городские крыши и соседние дома; перед глазами вставала только окружающая клинику зеленая стена деревьев.

Через неделю, часа в два пополудни, неожиданно вошли в палату фельдшер и три санитара с каталкой.

- Ну как, мы готовы к переезду? - бодрым голосом спросил фельдшер.

- К какому переезду? - У Джузеппе перехватило горло. - Что опять за новости? Ведь персонал третьего этажа только через неделю возвращается из отпуска.

- При чем тут третий этаж? - удивился фельдшер. - Приказано перевести вас на первый. Вот посмотрите. - И показал на напечатанное на бланке распоряжение о переводе на самый нижний этаж с подписью самого профессора Дати.

Ужас и ярость Джузеппе Корте прорвались наружу такими оглушительными криками, что задрожали стены в отделении.

- Успокойтесь, ради бога, тише, - умоляли его санитары, - ведь здесь тяжелобольные!

Но ему ни до кого уже не было дела.

Прибежал заведующий отделением, человек очень воспитанный и любезный. Он спросил, в чем дело, прочитал бумагу, выслушал объяснения Корте. Затем раздраженно повернулся к фельдшеру, сказав, что это ошибка, он не давал подобных распоряжений, что с некоторых пор здесь царит полная неразбериха, так больше продолжаться не может, ему ни о чем не докладывают, и он обо всем узнает последним... Наконец, разнеся в пух и прах своего подчиненного, он сменил тон и обратился к больному с глубочайшими извинениями.

- Но, увы, - добавил врач, - увы, профессор Дати час назад уехал за город отдохнуть и вернется только через два дня. А я при всем желании не могу отменить его приказ. Поверьте, он первый будет глубоко сожалеть... Немыслимое недоразумение, просто в голове не укладывается, как такое могло произойти!