Андрей Чвалюк - Преодолеть табу

– Дед давно отправился в Провал, – ответил Камыш, – но я знаю, что это было за средство, и он окинул взглядом полки за своей спиной.

В тот день Камыш своими руками поднес дочери чашу с настоем синего мха, сильного успокоительного с дурманящим эффектом. Потом они вместе с женой умыли и переодели дочь, украсили ее голову цветочным венком и подвели к жениху. И долго смотрели с порога дома, как она, медленно переставляя ноги, удаляется, глядя вдаль пустыми глазами. На губах невесты играла легкая улыбка, которая должна была будоражить взгляд всех неженатых девушек поселения. И эта улыбка отдавала горечью на языке Камыша, словно он сам выпил тот дурманящий настой. Не так, ой, не так он представлял себе этот день. И отголосок того поступка даже спустя год заставлял его усомниться в его правильности. Великие отцы были мудры, но беспрекословное соблюдение их заветов делает некоторых людей несчастными.

Камыш встряхнул головой, выгоняя из нее крамольные мысли, и, собрав все стоящие на столе пузырьки в корзину, вышел из дома.

Очередь проводить сегодняшний урок в старшей группе выпала главе совета. И пока старец после окончания собрания племени дошел до крыльца общинного дома, толпа возбужденной молодежи уже ожидала его там.

– Великие отцы, – поздоровался с детьми Хмель.

– Да вернутся они быстрее, – стройным хором прозвучало в ответ.

– Сегодня мы совместим теорию с практическим занятием, – объявил старец, и дети радостно загалдели. Им нравилось слушать лекции мудрых старейшин, но возможность тут же применить полученные знания радовала вдвойне.

– Но для начала мне необходимо взять кое-какой инвентарь и помогут мне его принести…

Все без исключения дети подняли вверх руки. Хмель улыбнулся в бороду и выбрал.

– Кузнечик и Цикада.

Близнецы вприпрыжку взбежали на крыльцо и под завистливые взгляды остальных детей встали по бокам старейшины.

– Следуйте за мной, – произнес старик и, отворив дверь общинного дома, шагнул в темный проем.

Сняв со стены масляный светильник, Хмель прошел по длинному коридору, пересек главный зал и отворил низкую дверцу в кладовую.

– Возьмите две корзины из тонкой лозы, лопату и четыре ведра. А я захвачу вот это, – и он взял с полки небольшую, ярко раскрашенную шкатулку.

С другой полки старик достал тускло блеснувший медальон, который положил к себе в карман жилетки. На полках, крюках и просто на полу кладовой находилось много непонятных и потому жутко интересных для детей предметов: причудливо изогнутых полос металла, больших белых бутылок, книг с толстыми страницами и т. п., но дед Хмель не опустился до пояснений. Поэтому близнецы переглянулись, грустно вздохнули и, взяв инвентарь, направились на выход. Старик пошел следом, громко стуча по доскам пола своим посохом.

После полутьмы помещений яркое летнее солнце ослепило вышедших и они несколько мгновений подслеповато щурились, привыкая к новому освещению. Дети быстро освободили Кузнечика и Цикаду от лишней нагрузки, но одну корзину и лопату они оставили себе.

– Куда идем сегодня? – не выдержав, спросил Вьюн, самый младший в старшей группе и потому самый нетерпеливый из подростков.

– К Широкому броду, – ответил Хмель, и они двинулись в путь, во время которого старик кратко рассказал ученикам основы геологии планеты Фибула, состав и строение ее коры, основные процессы, протекающие в ее недрах и на поверхности.

Потом предложил детям сыграть в игру, по очереди называть полезное ископаемое, используемое в хозяйственной деятельности племени. В игре победил Вьюн, он был сыном кожевника и знал много солей, применяемых для дубления и окрашивания кожи. Так, перемежая учебу с игрой, они подошли к Широкому броду.

Солнце уже поднялось высоко и ощутимо припекало. Хмель снял жилетку и повесил ее на воткнутый в прибрежную глину посох. Достав из кармана круглый желтый медальон на веревочке, он показал его обступившим его детям.

– Это брачное разрешение, – пояснил он. – Некоторые из вас уже слышали о нем от своих старших братьев или родителей, а кое-кто даже видел.

– Отец на прошлой неделе отлил десять таких кружочков, – звонко произнесла Ласточка, дочь кузнеца, – только на них камушков не было.

– Таких камушков, – Хмель достал из висящей на плече торбы взятую в кладовке общинного дома шкатулку и открыл ее.

Солнечные лучи засверкали на лежащих в шкатулке самоцветах, отбрасывая разноцветные блики на лица склонившихся над ней детей.