Иван Муравьёв - Люди загадочных профессий (сборник)

В ящичке лежал аккуратно свёрнутый лот: сто футов тонкой пеньковой верёвки, усеянной значками, с тяжёлой свинцовой ложкой на конце. Им на Нинкиной памяти никто не пользовался, но старая яхта была полна еще и не таким антиквариатом. Ящичек с лотом имел свой характер: время от времени он оказывался у кого-нибудь под ногами, вот как сейчас, на ступеньках трапа. Мальчишки разводили руками и сочиняли истории про непонятный полтергейст, Нинка же была уверена, что так шутит кто-то из них с молчаливого согласия капитана. Положить футляр на полку в штурманской было секундным делом, а уже через пять минут дразнящие запахи яичницы с беконом стали просачиваться на палубу.

Торжественного завтрака не получилось, все ели по очереди. Венеция с давних времён – перекрёсток морских дорог Европы, и движение на подходе было весьма интенсивным. Гуськом двигались тяжело гружёные баржи, вдали пролетали в облаках брызг белые скоростные паромы. Яхты и рыбацкие катера мельтешили во всех направлениях, добавляя сутолоки. Тут знай, держи ухо востро, тем более, что капитан Филипп не спешил убирать паруса, и все манёвры выполнял под ними. Нинка положила порцию себе и принесла тарелку капитану, а парни умяли свою часть прямо из сковородки, очистив её до блеска. После чего, оставив Нинку на парусах, отправились мыть посуду и собираться на выход.

На яхте было три просторных каюты, это не считая капитанской на корме и выгородки с тремя койками в носу под палубой («Старорежимный кубрик для матросни!» – грассируя, прокомментировал, увидев её, Ник). «Размещайтесь где хотите» – предложил им Филипп в самом начале перехода. Юрик почему-то ожидал, что одну из кают возьмут себе Колян с Нинкой. То есть, если бы Нинка вдруг обратилась к нему, он бы удивился больше. Хотя, кто их знает, женщин… Если, скажем, вспомнить тот корпоратив, ну, то есть, тот, когда… Хотя с тех пор ничего подобного не повторялось и близко. Но получилось так, что Нинка выбрала себе каюту в носу, с иллюминаторами на обе стороны и световым люком, Парни тоже расположились в отдельных каютах, где по переборкам висели старинные карты, зеркала и полки с книгами, и весь перегон жили в пошлой роскоши. Весь, до сегодняшнего дня.

Сверху донёсся жестяной звук свистка. Начав с восходящей ноты, он ушёл в низкую трель с четырьмя переливами. «Фью-у-у, тр-р-р-р! Ти-ти-ти-ти-тр-р-р-р!» Сигнал всем наверх. Вторя ему, в корме пробудился и глухо заурчал дизель. Ну да, время убирать паруса. Юрик закрыл за собой дверь каюты и вразвалочку направился к трапу.

Убирать тяжёлые паруса на большой яхте – занятие для сильных, особенно с деревянными блоками и тяжёлым гафелем. Капитан не привёлся к ветру, чтобы облегчить им работу: он, похоже, не считал это необходимым. Он только следил, чтобы паруса были ровно уложены на гиках, требуя переукладки, если видел одному ему заметные огрехи. Наконец, после нескольких попыток, паруса были устроены складка к складке, словно на королевском смотру, снасти безупречно подтянуты, концы аккуратно свёрнуты на кофель-нагелях, а команда – умотана в лёжку. Капитан, осмотрев сделанное, согласно кивнул и взял тангету рации (раньше, значит, не мог… пиж-жон!).

Местные службы, судя по радиообмену, международным языком себя не утруждали, при первой возможности переходя на родной итальянский. Итальянского Юрик не знал, предпочитая английский, хотя, если по-честному, и тем владел на уровне «хау мач из зис ботл оф вотер?». У капитана Филиппа не было проблем ни с английским, ни с итальянским, на которых он говорил одинаково свободно, и с тем же странным мягким акцентом. Юрик слушал, улавливая знакомые слова и термины. «Яхта «Маргарита»… Порт приписки – Виллемстад… двадцать два метра… пятьдесят три тонны… Афины…Дубровник…». Закончив говорить, капитан обернулся к команде: «Швартуемся через полчаса. Можете отдыхать».

Естественно, отдыхать они не пошли, так и остались на палубе. Последние два дня плаванья не баловали их впечатлениями и видами, зато сейчас… Яхта заходила в лагуну Венеции через морские ворота, вокруг лежали острова, кое-где – зелёные, а чаще – застроенные до предела домами. Уступая дорогу серебристой громадине лайнера, капитан провёл судно по самой кромке канала, почти вплотную к набережной, где на досках причалов сидели мальчишки с удочками и невозмутимые коты. Затем, гуднув два раза, заложил штурвал влево и поперёк потока ушёл в боковой канал, мимо домов совсем уже старых. Айфон в руках Юрика ощутимо нагрелся, батарейка мигала красным, когда, наконец, прозвучала команда стоять по местам к швартовке.