Николай Плетнёв - Падший

– Ой! Чё ет? Мамка! Колдунство? Или чё? Пожалей, бох… Да-лас. Не знала я, чё трогать тя низя… – она забилась в угол, пытаясь закрыться висящими там тряпками. Гулёнка так потешно махала руками и трясла ожерельями, что Даллас чуть не расхохотался:

– Не бойся, Гуля. Это всего лишь такая технология, не собираюсь я с тобой ничего делать. А за то, что ухаживала за мной, говорю – спасибо.

Гуля выглянула из-за тряпок и недоверчиво посмотрела на Далласа, услышав знакомое слово.

В этот момент полог жилища отодвинулся, и внутрь протиснулся тщедушный человек. Лицо его было разукрашено красными полосами, глаза густо обведены чёрным. С причудливой шапки и лохмотьев свисали нити с бусами и амулетами. Он взглянул на Гулю и засмеялся, раскрыв рот с редкими зубами. Даллас понял, что пришёл тот самый старый.

– Щё, дурёха, боишся? Прально, не по твой ум с бохами балакать, – старик шамкал и шепелявил, так что его «чё» больше походило на «щё». Теперь он с трудом опустился на колени, склонил голову перед Далласом и поднял ладони:

– Великий бох, житель неба, прошти нам нашу темень. Мы рады щё ты явился к нашим глазам в деревне. Гоштевай во вшех домах и будь друг мне и эта девка-дура. Ты уж её жвини, дремуча шовсем, учишь, учишь, а ей поисть, да чветочки наишкать.

Даллас смутился. Если этот старик нашёл его без сознания, накладывал шину, то он точно знает, что перед ним такой же человек, как и они – из мяса и костей, которые, кстати говоря, ломаются. Пока он решал, как лучше заставить пожилого человека встать с колен, в разговор включилась Гулька:

– Чё хоть ты, Старый! Эт бох Да-лас! Он тут делал тех.. тенхо… короч, колдунство ихнее. Вот я и струхнула чутка. Ты знашь сказки про Да-ласа? Не слышала чёт.

Старый, которого Гуля без тени почтения так и называла, казалось, не слушал щебетания девушки. Он с кряхтением поднялся, подошёл к Далласу, и стал осматривать его ногу. Размазывая по коже вонючую грязь, от которой щипало ссадины, он бормотал себе под нос что-то, похожее на монотонную молитву.

Даллас не решался прервать этот ритуал и заговорить со Старым. Он ещё чувствовал сильную слабость, да и неразборчивый речитатив клонил в сон. Веки закрылись сами собой.

Проснулся уже вечером, когда за хлопающим на ветру пологом жилища темнела ночь. В доме помимо Гули обитало ещё несколько женщин разного возраста, одна из них следила по-матерински за тем, как Даллас пьёт горячий бульон из чаши. Затем Гуля принесла белую, разрезанную на крошащиеся кусочки, массу. Её вкус оказался солоноватым, но ни на что не похожим. Гуля объяснила, что это сыр козы. Сложно понять смысл – сыр кушанье не напоминало, а козой именовалось животное, вымершее после экологической катастрофы, что поставила на грань существования всё живое. Выжили лишь немногие виды мелких птиц и зверей не крупнее кошки. Неужели здесь остались не только люди?

В какой удивительный мир он попал! Эта мысль снова заставила вспомнить полёт и жуткое падение сквозь облака. Даже голова закружилась. Провал в памяти наводил на размышления о загробном мире. Но он не верил в эти сказки. Людей всегда терзал вопрос – что будет после смерти. Религии часто спекулировали на этой теме, давая на него свои ответы и требования к тому, как жить. Но сейчас с вершины знаний это кажется не более, чем глупыми выдумками, рассчитанными на недалёких людей. После смерти мозга нейроны перестают обмениваться сигналами, а это значит, что прекращается и мыслительная деятельность. То есть, для данного индивида всё закончено, и нет никакого смысла думать, что станет потом.

Реальность ли это? Происходящее вокруг так отличается от того, к чему привык Даллас. Сейчас ему действительность казалась столь же сказочной, сколь и настоящей. Женщины вполголоса разговаривали друг с другом. Гуля возилась с тряпками и котелками. Обычные люди из мира живых. Да и прикосновения её грубоватых, но тёплых рук, когда помогала напиться, осязаемы и реальны. Но в то же время этого не могло быть.

Подумав, Даллас решил, что неважно, насколько этот мир настоящий. В любом случае он безумно интересен. Поэтому, когда пройдут приступы головокружения, а кости срастутся, он узнает больше об этом месте. Разгадает, откуда здесь взялись люди.

Даллас быстро шёл на поправку. Уже на следующий день с трудом, но сел и воспользовался посудиной рядом с лежаком. Этим он избавил заботливых женщин от самых неприятных процедур.

Ещё два дня, и Даллас встал на ноги, пробуя себя на прочность. Он решился подняться, когда остался в жилище один, как это часто случалось. Женщины занимались сбором растений, пригодных в пищу, пасли коз, носили воду – хозяйствовали, обеспечивая быт. В городах над облаками таким трудом занимались автоматические помощники, а здесь несколько женщин выбивались из сил, добывая пропитание. А после тяжёлого дня, они продолжали работать внутри жилища: варили, шили, сушили траву и грибы, полоскали тряпки.