Борис Батыршин - Комонс III. Игра на чужом поле

Так они и ехали: справа тянулась высоченная, до небес, снежная стена Анд – её верхушки в предутренней темноте озарили розовые сполохи, ставшие потом, когда небо поголубело, золотыми. Слева тянулись пампасы, бескрайняя равнина, покрытая ржаво-красной травой, в которой изредка мелькали табунки лошадей и коровьи стада – главное, как объяснял Хорхе, богатство этих земель. Редкие съезды на грунтовки, как правило, перекрывали жиденькие изгороди, украшенные покосившимися щитами с обозначением имени собственника и названия землевладения. Путешественникам они не мешали – при желании можно было отодвинуть воротину, сколоченную из двух жердин, и ехать себе дальше.

Шоссе, бескрайнее, от горизонта до горизонта было пустынным – редко-редко проносились обшарпанные фуры и тягачи с решётчатыми прицепами-скотовозками, полными мычащих коров. По утрам в предгорьях прохладно, с Анд тянет холодным ветром. В ближайшем же городишке, через который пролегал их маршрут, ребятам пришлось сменили гардероб: вместо лёгких гаваек они поддели под неизменные армейские куртки рубашки из клетчатой шотландки и нацепили широкополые кожаные шляпы.

Сапоги приобрели в той же лавочке: самые настоящие, ковбойские, с заострёнными носками и высокими каблуками, и тиснёным индейским узором по верху голенища – работа местных ремесленников. Аст, подражая Хорхе, закинул ноги в сапогах на переднюю панель. В «Лендровере» они были втроём, и ещё двое бойцов ехали следом, в обшарпанном пикапчике «Шевроле», нещадно стреляющим глушителем и плюющимся сизой бензиновой гарью. Хорхе велел сложить винтовки и автоматы в ногах и прикрыть чехлами и прочим дорожным барахлом – навстречу нет-нет, да и попадались армейские джипы и грузовички, так что испытывать лишний раз судьбу не стоило. Но пистолеты оставались под рукой, заткнутые за поясные ремни – в этих краях, как пояснил чилиец, мужчина без оружия не считается за такового и никем не воспринимается всерьёз.

Маленький караван бодро катит вперёд, нежаркое аргентинское солнце давно перевалило полуденную отметку и клонится к закату. Скоро небо зальёт густая чернота, на его бархат высыплют яркие, крупные, как вишни, звёзды и зажжётся справа на небосклоне, обозначая направление на Полюс, Южный крест. Ветер с гор посвежеет, и придётся завернуться в накидки-пончо из шерсти лам. Здесь, как объяснял Хорхе, конечно, не юг страны, не Патагония с её студёными ветрами, дующими со стороны ледяного щита Антарктиды, – но и далеко не Перу. Ночи бывают по-настоящему студёными, так что следует хорошенько утеплиться. Скоро они остановятся на ночь в придорожном селении, и там будет всё – и горячий чай, и маисовые лепёшки, и запечённая на углях мраморная говядина с обжаренными в травах ломтиками картофеля. А если «амиго русо» пожелают, игриво подмигнул чилиец – то и податливые девчонки, готовые за пару-тройку песо скрасить вечерок усталому путешественнику.

Дорога. Пампасы. Аргентина.

От общества весёлых девиц («с пониженной социальной ответственностью», невпопад подсказала память «Второго») они, конечно, отказались, хотя Женька уловил тень сожаления, мелькнувшую в серёгиных глазах. Ужин, как и сулил Хорхе, были обилен; местные блюда великолепно шли под лучшую в мире приправу в виде зверского голода. Покончив с угощением, они, прихватили пару бутылок пива, блюдо с сушёными кукурузными лепёшками «начос» и тарелочку ядовито-острым соусом, и отправились в свою комнату – тесную, но чистую и уютную клетушку на втором этаже с мансардным окном, из которого, за волнистым морем пампасов проступали снежные цепи Анд.

Багаж, включая Женькину винтовку и Серёгин карабин, был здесь же, в номере. Полчаса на чистку оружия (аргентинская дорожная пыль воистину вездесуща), ребята, наконец, улеглись.