Дмитрий Янковский - Код зверя. Цикл R.E.L.I.C.T

Беда была лишь в том, что мало кто, кроме таких же, как он, влюбленных в природу, был готов на какие-то жертвы ради родной планеты. Большинство думало лишь о комфорте, собственном желудке и прочих благах цивилизации.

Поэтому открытие реликта, удивительного вещества, способного заменить любой из видов современного топлива при полнейшей экологической чистоте, для Ильберт было сродни манне небесной. Реликт позволял спасти мир без противодействия масс, так как этим массам не придется ни в чем себя ограничивать, ни затягивать пояса, ни крутить педали велосипеда.

Ильберта лишь удивляла близорукость ряда ученых, политиков и просто возмутителей спокойствия, которые находили аргументы против реликта, а, значит, за нефть, за уран, за уголь и газ. У него не укладывалось в голове, как Россия, такая огромная страна, могла ввести полный мораторий на использование и ввоз реликта. Хотя ход мысли русских был как раз понятен. Глуп, недальновиден, ужасен, но понятен. Они ведь, вся их экономика, почти сто лет сидели не нефтяной игле. А тут бац! Какая-то «Реликт Корпорейшн» синтезирует какой-то там реликт!

Ильберту хотелось плакать при одной мысли, что человеческие существа, да еще в массе своей, способны на такой катастрофический эгоизм. Впрочем, говорить о народных массах, когда речь идет о России, вряд ли имело смысл. Ильберту пришлось побывать в составе экологической экспедиции на Байкале, и он знал, насколько своевольно и недемократично тамошнее правительство в лице мадам Уваровой, ярой противницы прогресса во всем, а так же насколько коррумпирована и жестока тамошняя полиция, насколько глупы дураки и насколько разбиты дороги.

Но то в России, то ладно. А в Европе? Понятно, что тут таких меньшинство, но ведь находятся умники среди студенчества, среди мамаш, даже среди ученых.

Хотя чему удивляться? Людьми движет страх. Они, чаще всего, даже не пытаются разобраться в сути вопроса, не понимают даже, что реликтор является контуром абсолютно закрытого типа без даже теоретической возможности каких-либо выбросов. Но людям плевать на факты. Они боятся нового, боятся непонятного, боятся всего, что устроено чуть сложнее велосипеда, педали которого им так не хочется крутить вместо поездки на автомобиле.

Появился автомобиль, они боялись автомобиля, появился фотоаппарат, они боялись, что он вытянет у них душу, а как построили адронный коллайдер, они боялись, что весь мир засосет в искусственную черную дыру. Но вот уже много лет он работает, разгоняет и сталкивает частицы, и ничего. Все уже забыли о нем. Но стоило появиться первым реликторам, куда более полезным, чем коллайдер, выжирающий электричество только ради удовлетворения амбиций ученых, возникли новые страхи.

И вот теперь Ильберту предлагают работу в «Реликт Корпорейшн», причем на должности главного эколога, то есть человека, во власти которого будет всему миру доказать реальную, фактическую безопасность нового источника энергии. Так в деньгах ли дело, или сама судьба дает Ильберт выполнить то предназначение, которое он сам на себя взял? Ну, можно ли упускать такой шанс? К дьяволу эту красную лампочку! Так и сам становишься народным массам под стать!

Ильберт пожалел, что не сел на автобус. Теперь придется все же шлепать по лужам туда, где торчали в небо трубы старой, построенной еще в начале двадцатого века фабрики. Хорошо, хоть дым из них перестал валить. А ведь валил. Еще совсем недавно валил. Впрочем, надо ему было не на саму фабрику, естественно, а левее, через дорогу от нее, туда, где подобно молодому побегу среди старых пней вырос сверкающий шпиль нового лабораторного комплекса лионского отделения «Реликт Корпорейшн».

Перейдя улицу на перекрестке перед последним кварталом, Ильберт уже точно знал, что у него нет никаких поводов для сомнений. Он уже не думал о соблазне, и о красной лампочке тоже не думал. В нем восстановилось то, что он так любил – состояние уверенности в своей правоте. Именно это, а не что-то другое, давало ему силу ставить вердикт «отклонить» на поданных в экологическую комиссию документах. Зная при этом, что сотни людей из-за этого останутся без работы и, возможно, начнут голодать их дети. Но он ставил вердикт, зная, что стратегически прав.

Он понимал, что кто-то будет его ненавидеть, а кто-то, особенно тяжело пострадавший, даже задумает его за это убить. Но долг, честь и принципы оказывались сильнее. Ильберт, видя все темные стороны подобных действий, отдавал себе отчет, что каждый такой вердикт является ничем иным, как шагом к спасению планеты для тех же самых детей. И им, и их родителям, и самому Ильберту необходимо было сделать выбор между жизнью и лишним стаканом сока или лишним куском колбасы. Может для кого-то единственным, а не лишним, но в глобальном масштабе это не имело значения.