Валентин Холмогоров - Разлом

– Так-так, – протянул толстяк на клондальском, – неужто лазутчики попались? Эт-то интересно…

Контрразведчик внимательно оглядел их с ног до головы с тем же выражением на лице, с которым биолог-исследователь изучает под микроскопом какую-нибудь особенно редкую навозную муху.

– Где нашу форму взяли, клондальские свиньи? – неожиданно рявкнул он, аж подпрыгнув от усердия на стуле. Покоившееся на коленях объемистое брюхо тревожно заколыхалось.

– В «Военторге» купили, – ухмыльнувшись, ответил Алекс. – И вообще мы уволились из клондальской армии еще пару дней назад. Поехали в отпуск, заблудились…

– Молчать! – покрывшись красными пятнами, завопил офицер.

– Так сам же спросил, – пожал плечами Поганый.

Контрразведчик пошевелил всеми своими многочисленными подбородками, и один из дежуривших возле входа солдат, шагнув вперед, двинул Алекса прикладом винтовки по спине. Стоявшему рядом Ударнику показалось даже, что у бедняги хрустнули позвонки, но тот каким-то чудом удержался на ногах. Иван опустил глаза и отметил про себя, что назвать сурганской формой то, что было сейчас на них надето, можно лишь с большой натяжкой. После ползанья по подземным лабиринтам, купания в ледяной воде и путешествия по дну Разлома эти одеяния напоминали скорее пожеванную, местами оборванную, грязную и бесформенную половую тряпку.

– Что вы вынюхивали на нашей базе? – не унимался контрразведчик.

– Да что у вас можно вынюхать, – хрипло отозвался Поганый и процитировал известную клондальскую пословицу: – Сколько сурганский нужник ни нюхай, все одно дерьмом воняет.

На сей раз били его долго и вдумчиво: по сигналу офицера в комнату ворвались сразу пятеро караульных. Досталось и Ударнику, который попытался прийти товарищу на помощь: его повалили на пол, выкрутив за спиной руки, и пару раз для устрашения пнули по ребрам.

– Ну? – требовательно спросил контрразведчик, когда его подчиненные закончили экзекуцию. – Говорить будем?

– Мы не из Клондала, мы с Маранга, – раздался в наступившей тишине голос Виорела.

– Марангеры, значит… – постукивая похожими на сардельки пальцами по столешнице, проворчал толстяк и неожиданно перешел на земные языки: – Do you speak English? Sprechen Sie Deutsch? Parlez-vous franзais? Ви говорить по-русски?

– Да, по-русски, – кивнул Виорелл.

– Что ви делайть на наш база? – с трудом подбирая слова и спотыкаясь на каждом слоге, старательно проговорил офицер. – Как ви там оказаться?

– Мы пытались выбраться из Разлома, – пустился в объяснения Иван, – обнаружили пещеру, прошли подземельем…

– Ви есть погранишник? – оборвал его на полуслове толстяк и обратился по-сургански к удерживавшим Ударника солдатам: – Зальде них маранген варрунд апгерот!

Те еще сильнее вывернули Ивану руки, расстегнули пуговицу на правом рукаве и обнажили запястье.

– Погранишная тату, – поцокав языком, констатировал офицер, – похоже, настоящий, да. Другие есть тоже? Гевальт!

Повинуясь команде, солдаты закатали рукава и остальным пленникам.

– Ти и ти вместе есть торговец, – указав пальцем на Виорела и Костю, констатировал контрразведчик, разглядывая вытатуированные на их коже окружности, – остальные есть погранец. Маранг. Нехорошо.

Похоже, он получал искреннее удовольствие, разговаривая на земном языке, и был рад не только попрактиковаться в своих знаниях, но и блеснуть ими перед подчиненными, воспользовавшись подходящим моментом.

– Откуда форма? – снова спросил он. – Где ви брать это?

– Купили, – подал голос Костя. – Обменяли на алкоголь в Гранце. Мы подумали, что в сурганской форме передвигаться по Центруму будет безопаснее.

– Безопайстност, да. Тут нет безопайстност. Нигде. Тут есть война, понимайт?

– Мы понимаем, но… – начал было Ударник, но толстяк прервал его, снова сорвавшись на крик:

– Молчать! Здесь говорить я! Куда ви идти через Разлом? Отвечать!

– В Марине.

– Марине? Штаб для погранишник?

Он сказал что-то своим солдатам, и те радостно заржали, будто услышав хорошую шутку.

– Пошему ви не ехать поезд Гранц – Марине? Пошему через Разлом?

– Сами же сказали, война, – ответил за всех Костя, – поезда больше не ходят.

Толстяк, кажется, удовлетворился этим объяснением. Чуть помедлив, он что-то произнес на сурганском. Один из солдат подошел к Ударнику и с треском оторвал от его потрепанного кителя погоны, а потом снял петлицы, оставив на их месте лишь неопрятные отверстия, в которых лохматились нитки. Его сослуживцы проделали в точности такую же процедуру с другими пленниками.