Валентин Холмогоров - Разлом

Вид электрических фонарей в Центруме показался Ударнику настолько сюрреалистичным, что на мгновение он даже потерял дар речи.

– Смотрите, – громко позвал Ромка, показывая на ведущий куда-то в сторону широкий коридор, – тут выключатель!

Раздался щелчок, и коридор озарился мягким электрическим светом.

– Охренеть можно, – выдавил из себя Костя, – надеюсь, до видеокамер и датчиков движения они еще не додумались.

– А вот я бы на вашем месте не шумел, – с пыхтением появляясь из шахты, предупредил своих спутников Виорел. – Датчиков тут, может, и нет, но звук и эхо разносятся по пещерам далеко. Нас могут услышать.

Иван прислушался в испуганно наступившей тишине, но не смог различить ничего, кроме грохота подземного водопада.

– Идем, – вполголоса произнес он.

Тоннель явно имел природное происхождение, но люди тоже приложили здесь руку: пол был расчищен от камней, своды укреплены, а на стенах через равные промежутки тускло мерцали электрические лампы. Спустя полсотни метров коридор раздваивался. Прямо посреди развилки виднелась открытая деревянная кабинка, напоминающая строительную люльку. На ее ограждении был закреплен громоздкий механизм, состоящий из катушки с намотанным на нее толстым тросом и ручки наподобие автомобильного кривого стартера. Свободный конец троса и еще несколько веревок потоньше уходили в шахту, зияющую в потолке тоннеля.

– Это что за хрень? – с подозрением спросил Ромка, разглядывая диковинное устройство.

– Механический тельфер, – объяснил Виорел. – Подъемный механизм такой. Чтобы кабина двигалась вверх, нужно крутить ручку.

– Ну, хорошо, что не пешком, – недовольно проворчал Алекс. – Нам ведь все равно наверх…

Ручка тельфера оказалась очень тугой, настолько, что Иван вдвоем с Алексом справлялись с ней с трудом, а барабан, на который наматывался трос, – очень скрипучим. Пробитая в толще скалы шахта вывела их в другой тоннель, широкий, с полукруглым арочным сводом, терявшимся на высоте около десяти метров. Как и предыдущий, этот тоннель освещался электричеством. Но самое интересное таилось не наверху, а под ногами.

На дне тоннеля были проложены рельсы. Обычная железнодорожная колея стандартной для Центрума ширины, разве что шпалы, уложенные на подушку из мелкого гравия, были не деревянными, а бетонными. И судя по сверкающей полированной поверхности, рельсы явно не ржавели без дела.

– Ни фига себе, – изумленно воскликнул Ромка, – это тут у них метро, что ли?

– Тихо! – прошипел Костя.

Где-то поблизости звучали голоса. Говорили явно на сурганском.

Стараясь не шуметь и ступать по шуршащему гравию осторожно, они пошли на звук, прижимаясь к полукруглой стене тоннеля. Подземный ход плавно изгибался. Пригнувшись, Ударник осторожно выглянул за поворот подземной железнодорожной ветки и оцепенел.

Зрелище, представшее его глазам, казалось в этом мире невероятным. Но он мог поклясться чем угодно, что видел это собственными глазами, видел наяву, хотя в это почти невозможно было поверить.

Хупер ден Хайтлер заметно нервничал. Из всего инженерного корпуса, насчитывавшего более полутора сотен человек, только он один отчитывался непосредственно перед представителем военного заказчика – генералом ден Краузом, а значит, нес персональную ответственность за ход испытаний. Остальные инженеры и специалисты-технологи могли не бояться начальственного гнева, и потому в случае очередной неудачи им грозило разве что устное взыскание и лишение премиальных. Нельзя сказать, что из-за этого они относились к своей работе спустя рукава, но и трудиться сутками напролет без сна и отдыха тоже отчего-то не желали. Хотя в нынешних условиях это было бы весьма кстати: проект выбивался из намеченного графика уже на несколько недель, и с каждым днем отставание только увеличивалось.

Сегодняшнее утро решало очень многое. Изделие с серийным номером три, снятое накануне со стапеля и со всеми мыслимыми предосторожностями уложенное на пусковую платформу, поблескивало серебристым лоснящимся боком среди ажурных металлических ферм. Ден Хайтлер поднялся по узкому трапу и прошел вдоль правой пролетной балки, стуча каблуками по гулкому стальному настилу. Путь был неблизкий: с учетом подъемных механизмов лафета длина пусковой платформы составляла более ста пятидесяти маркий, а высотой вся конструкция могла посоперничать с трехэтажным домом. Профессор Габец, глава придумавшей это чудовище конструкторской группы, постарался на славу. Две массивные стальные балки толщиной в человеческий рост опирались на четыре платформы, каждая из которых оснащалась двумя четырехосными поворотными железнодорожными тележками. Таким образом, вся исполинская самоходная платформа имела 32 оси и 64 литых стальных колеса. Железнодорожные пути для этой махины тоже были проложены специально: обычные деревянные шпалы не выдержали бы подобной чудовищной массы, и потому их изготовили на заказ, отлив из армированного бетона по технологии, сохранившейся еще со старых времен. Первоначально конструкторы собирались заменить деревянные шпалы чугунными, но бюджет Военного министерства не потянул такой откровенной роскоши. Используемый вместо чугуна бетон трескался и крошился, но все-таки держался.