Дикий Носок - Грибница

Буквально за одну четверть Ксюха превратилась в изгоя и отщепенца. «Правильные» советские дети обходили ее стороной, словно прокаженную. Двоечники и хулиганы, втихаря покуривавшие за углом, стали предлагать сигаретку, признав в ней свою. Курить Ксюхе не понравилось. Но она старательно давилась дымом, ведь в этой компании она была кем-то, личностью, почувствовала свою значимость, нашла, наконец, друзей. Ну ей так казалось, по крайней мере.

Доковыляв до барака (все в горку, да в горку, вверх на сопку), она с облегчением скинула туфли и засунула их обратно в шкаф, где взяла, заметая следы преступления. Ей еще хватило сил гордо вскинуть голову при встрече на улице со злобной старухой со старорежимным именем Аполлинария. С ней Женька и Ксюха были на ножах.

Вскоре на обед прибежала сестра, принеся терпкий запах духов, суету и смех. Покидав на сковороду наскоро почищенную картошку, она бросилась наводить красоту. Это означало, что вечером у разбитной сестренки опять свидание.

***

Юрик добирался в эту глухомань целых пять дней. Поезд «Москва – Лена» медленно полз через половину страны, сводя пассажиров с ума однообразием пейзажа: леса, поля, деревни, лишь иногда расколотым на части голубыми полосами крупных рек. Сначала было интересно, и он все время торчал у окна. Потом надоело. Выбираясь на крупных станциях, где поезд стоял подолгу, покурить на платформу с мужиками, Юрик тоном бывалого путешественника лениво осведомлялся у проводницы: «Куда это мы доползли, красавица?» Проводница, навидавшаяся таких пижонов вдосталь и точно знавшая, что цена им пятачок за пучок в базарный день, молча с грохотом открывала дверь вагона.

В вагоне был сумасшедший дом. Самый конец августа – именно то время, когда ответственные родители возвращаются с югов с детьми школьного возраста. Отпускниками поезд и был забит: загорелыми, объевшимися свежих овощей и фруктов на год вперед, упившимися домашним южным вином. Теперь они либо спали целыми днями, либо ели (отчего-то жор во время путешествия на поезде усиливается многократно), либо изнывали от безделья, убивая время игрой в карты. Но только не дети. Они шумели в коридоре, словно стая вспугнутых галок, и бегали, топая, как стадо слонов. Не было силы, способной угомонить их.

В купе было ничуть не лучше. Вместе с Юриком ехало семейство: мамаша с двумя отпрысками 9-ти и 3-х лет от роду и ее послушный более всех супруг. Младшему ребенку отдельной полки в купе не полагалось в силу возраста, поэтому спал он поочередно то с одним, то с другим родителем. Более всего Юрика нервировал его горшок, прочно обосновавшийся под нижней полкой и без стеснения используемый по мере необходимости, если в туалеты в концах вагона были заняты.

За время долгого пути в вагоне сложилось свое общество. В шестом купе, к счастью, бездетном, играли в карты и травили байки, заказывали обеды в вагоне-ресторане и без конца гоняли проводницу за чаем в громоздких, тяжелых подстаканниках. Она, впрочем, откликалась охотно. Видимо, внакладе не оставалась. Второе купе щеголяло в длинных шелковых халатах заграничного вида, расшитых драконами в противовес треникам и майкам подавляющего большинства пассажиров. В пятом и седьмом разместилось многодетное семейство родственников, которые вели себя так, будто были у себя дома: держали двери в оба купе всегда открытыми, шумно переговаривались, пытаясь перекричать стук колес, и ежеминутно бегали туда – сюда. Цыганский табор, одним словом.

Но стоило лишь поезду дочухать до конечной станции и замереть, как социум распался. Пассажиры, мгновенно ставшие друг другу совершенно посторонними людьми, принялись суетливо и бестолково выбираться из его утробы, мысленно пребывая уже дома, соображая, чем накормить детей на ужин и с чего начать переделывать гору накопившихся домашних дел.

Юрик, подхватив одной рукой чемодан, а другой закинув на спину туристический рюкзак, потолкался на станции, выяснил, как доехать до организации, куда был отправлен, и пошел на остановку штурмовать автобус.

Городок, проплывавший за окном кряхтящего автобуса, был необычным. Таких Юрику – уроженцу средней полосы, видеть не доводилось. Расположился он по обе стороны могучей сибирской реки, зажатой между вспухшими по обе стороны невысокими лесистыми сопками. Впрочем, река с медленно ползущими по ней баржами оказалась не столь могучей, как ожидал вчерашний студент Юрик. Она полнела и расширялась вниз по течению, неся свои воды в Северный Ледовитый океан. Поросшие лесом сопки (изредка на какой была проплешина на макушке – явно дело рук человеческих) выглядели дико и неуютно, напоминая заросших мужиков с клочковатыми бородами на давно небритых подбородках. Как-то сразу понималось, что вот здесь еще поселок: люди, дома, столбы, собаки, махонькая, но цивилизация, а там, совсем рядом, уже тайга – мрачная, темная, способная без следа поглотить сотню таких городков.