Дмитрий Раскин - Клиника прикладного бессмертия

– Подозревал эту истину,– продолжает Патрик, – пусть она так и осталась не раскрытой, не выхваченной. Домогался до изъяна, до какой-то «неправоты» Бытия! И всё это в пользу?

– Мне казалось, за ради глубины , опять же последней, недостижимой, завораживающей, пусть если даже и беспощадной к нам.

– Вот ты всегда занимался онтологией, метафизикой и прочим, – говорит Мелисса, – значит, был согласен на то, что неудача будет составляющей твоей работы, а, может, и ее итогом.

– Я так и думал примерно. Точнее, думал, что так оно и есть. И в этом была моя самонадеянность. – Срываюсь. – У меня получилась совсем другая неудача! – далее тихо:

– И она не наполнит жизнь светом, не дарует подлинности, сопричастности … или как там? В общем, не обращайте внимания.

– Зато теперь у тебя не будет отговорок вроде: «не успел», «не хватило времени осмыслить, перерасти себя», и не будет мучительного, горделиво-мученического: «еще немного и я бы понял», – усмехнулась Мелисса.

Патрик накрывает своей ладонью мою руку. Мне показалось, в его прикосновении, в самой этой его улыбке было то, что так и не удалось мне в моих текстах, во всегдашних моих претензиях на мышление. И было то, что свободно от истины , глубины … – не выше, не ниже, но свободно от… без достижения, обладания, преодоления, без какой-то победы над ними, и сам Патрик мне вдруг показался, чуть ли не способом бытия всего этого.

Только что это я? Я же не был столь впечатлителен до трансформации, столь сентиментален. А я-то боялся, что меня превратили в машину! А тут вдруг близость покоя , даже гармонии . Я не надеялся. Всегда были слова. Даже когда я пытался пробиться туда, где уже слабосильно слово или когда воображал, что пробился… А что не слова?! Улыбка и прикосновение Патрика? Мелисса?

Когда Мелисса покончила с собой, доктора(?) персонал(?) возникли вдруг сразу. (До того мы думали, что мы одни на вилле.) Возникли будто из-под земли. Впрочем, может, действительно из-под земли. Унесли с собой Мелиссу. Профессор Робинс примчался и занялся с нами психотерапией. Через пару дней нам вернули Мелиссу… из-под земли(?!) в целости и сохранности, ни шрамов, ничего. И она всё помнит, всё, кроме того, что делали с ней «там».

– Ну, что же, пора, – Патрик пытается подняться из-за стола. Мы с Софи подхватываем его под руки.

Проводили до комнаты. На обратном пути Софи раздраженно:

– А ведь он мог стать кем угодно. Но остался собой зачем-то.

– Наверное, это вызов. Всем нам и профессору Робинсу, да и вечности.

– Правда? – хмыкнула Софи. – Но он же всё равно искусственный, как и все мы. Для чего тогда? Мог бы сделаться каким-нибудь Нарциссом, Фебом (я не перепутала ничего?) Так нет, он потребовал, чтобы была реконструкция его сто восьмидесятилетней рухляди во всех отвратительных и скучных подробностях дряхлой старости.

– Послушай-ка, Софи…

– Мне ли не знать, – отрезала Софи…

Когда она сидит, действительно, начинаешь считать ее двадцатичетырехлетней. Но в движении… кое-какие привычки ходьбы двухсот (или сколько там?) летней старухи остались. Впрочем, она работает над собой. Так что к концу «адаптации», думаю, научится. Все мы научимся. Вживемся в самих себя. Сольемся с реальностью. Этого ж хочет Робинс? Только что здесь Робинс!

Мой сегодняшний сон: в реку с прозрачной чистейшей водой попадает капля какой-то отравы, – она прозрачная, ее не отличишь от биллионов таких же капель, и жизнь продолжается: плавают рыбки, цветут речные цветы, но, на самом-то деле, отравлено всё.

По вечерам мы смотрим ТV в гостиной. Те передачи, ток-шоу и прочее, что посвящены нам. Наших имен никто не знает. (Робинс добился строжайшей секретности на уровне правительственной программы). Мы для всех – всякий раз я пресекаю вырывающееся у кого-нибудь, да и у самого себя « для них ». «Всё борешься за единство рода человеческого?» – иронизирует Мелисса. Так вот, мы для всех – четыре анонимных испытателя. Двое мужчин и две женщины (единственное, что известно о нас). Испытываем жизнь после жизни, победу над смертью, вечность и целый ряд сопряженных с ними вещей. И если испытание пройдет успешно (профессор Робинс на каждом таком теле-шоу повторяет как заведенный: « еще рано делать даже самые первые выводы», но даже нам не сознается, когда, наконец, будет пора. Хитрит или сам не знает?), так вот, если успешно, то человечество ждет… И вот тут начинается: