Валерий Орловский - Ружья и голод. Книга вторая. Дихотомия

Последние годы, однако, Его Святейшество преследовало вовсе не литературное любопытство. Он искал хоть что-то, что сможет решить его проблему. Что-нибудь, что ответит на вопрос, как изничтожить или обратить вспять этот генетический изъян. Но впервые в жизни ничего не находил. Эти ровно скрепленные изящными переплетами страницы казались совершенно бесполезными. Ни слова, ни предложения, ни строки с нужным наполнением. Ничего… Каждый день он брал книгу, не находил того, что было нужно, и с гневом бросал ее в огонь. И с каждым днем Его Святейшество все чаще испытывал отвращение к самому себе.

Иногда Превосходительство спускался в подземелья замка и пытал Хобла. Он испробовал с ним все – убеждения, мольбы, подкуп, боль, но ничто из этого не могло пронять дока. Единственный человек, который мог добиться признаний у любого, даже самого упертого пленника, месяц назад был сброшен с крепостного вала в Галфагесте и оставлен гнить в пустыне на потеху стервятникам.

Логрен был уверен, что Хобл знает некий секрет, некое средство, что способно замедлить процесс деградации гена Фокенау. Док сам случайно обронил такие слова, но убийство преподобных и капеллана превратило его в отступника. Этот предатель не знал того, что знает Его Святейшество, не видел будущего, что скоро неизбежно разверзнется над миром. Ордену сейчас, как никогда, нужна была Лиллит, но это случится только тогда, когда исполнится ее воля. А для ее исполнения Превосходительству нужно было довести до конца задуманное, упрямо следуя по Пути Очищения.

В дверь комнаты стеснительно постучали. Логрен с трудом оторвал взгляд от камина, посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что целых два часа в оцепенении наблюдал за игрой языков пламени в костре.

– Войдите, – голос Превосходительства осип от долгого молчания.

Дверь отворилась, и в покои ввалилась бесформенная фигура настоятельницы Клареты. Она вела за руку худую испуганную девушку. Ее жесткие коричневые волосы отличались редким рыжеватым отливом, а на треугольном лице сияли большие глаза цвета распустившейся фиалки.

– Спасибо, настоятельница, вы можете подождать снаружи, – торопливо сказал Его Святейшество и раздраженно указал на дверь.

Кларета изобразила удивленное лицо, но после того как преторий, появившийся в дверном проеме, многозначительно кашлянул, она отступила и исчезла в слабоосвещенном коридоре.

– Присядь, дорогая, прошу тебя, – мягко сказал Логрен и пригласил девушку в противоположный от себя стул.

Она неуверенно прошла сквозь лабиринт из нагромождений бумаги и, едва не запнувшись об очередную стопу книг, быстро опустилась на сидение. Превосходительство ни мог не заметить, как она хороша собой, однако любовными делами он перестал интересоваться уже очень давно. Чувства, что пробуждала в его сердце Лиллит, оставили свой отчетливый след, и прочие женщины были ему с тех пор безразличны.

– Ты знаешь, зачем я вызвал тебя в столь поздний час? – начал с вопроса Его Святейшество.

– Нет, Превосходительство, – робко ответила девушка. – Я сначала подумала, что настало мое время возлечь с одним из монахов и попытаться зачать дитя, но настоятельница сказала, что это вы потребовали аудиенции в Обители.

– Напомни, как тебя зовут? – Логрен, конечно же, знал ее имя, но всегда считал, что когда человек в начале беседы представляется, то чувствует себя немного увереннее.

– Марана, – стеснительно ответила она, – Мама зовет меня просто Мара.

– Ни к чему сокращать такое прекрасное имя, Марана, – возразил Превосходительство. – Всякое имя должно звучать полно и гордо. Когда-то оно было и у меня, но я теперь уже совсем другой человек.

Марана согласно кивнула. От жара камина по ее шее побежала блестящая струйка.

– Ты помнишь своего отца, Марана? – с интересом спросил Логрен.

– Совсем чуть-чуть, – в голосе девушки появился испуг. – Храмовникам редко разрешается навещать своих дочерей в Храме Матери.

– Это странно… – подозрительно сказал Превосходительство. – Мне передали совершенно другую информацию. Говорят, что ты была очень близка с Мораном, и каждый раз горячо ждала встречи с ним. Может быть, я ошибаюсь?

Марана явно была загнала в угол. Ее глаза бегали из стороны в сторону, и она с огромным усилием проглотила комок, появившийся в горле.

– Не бойся, дитя, – попытался успокоить ее Превосходительство. – Грехи наших родителей, по моему скромному мнению, не должны становиться тяжким грузом для их детей.