Никита Чирков - Декорации

– Считаешь это неестественным?

– Считай я так, то меня бы здесь не было. На самом деле – все наоборот. Природа не дала нам возможности путешествовать в космосе, но она дала ум, который позволил этого достичь. Значит, все же матушка земля подкинула нам такой шанс. Преступлением будет не пользоваться этим.

– А сам ты, в случае возможности, не использовал бы «саркофаг», чтобы сэкономить годы жизни?

– Я думал об этом, очень часто, но так и не пришел к окончательному решению. Пожалуй, все зависит от ситуации.

После просмотра всех записей, Агата некоторое время согласовывала для себя общую картину, после чего сразу позвонила капитану корабля, не заметив, как начала нервничать.

– Привет, Филипп, – она была словно чуть мягче, чем обычно.

– Привет, – сказал он, улыбнувшись и оглядываясь, нет ли кого по близости, – рад тебя видеть. Что-то случилось или это просто звонок?

– И то и другое. Я не должна освещать такое каждый раз, но можешь сообщить команде, что психотерапевт вами доволен, по ее мнению, вы справляетесь отлично, – Агата старалась сухо говорить факты, но что-то ей мешало, заставляя даже корить себя за это, что было крайне необычно для нее, – как у вас сейчас дела?

– Отлично, все работает и под контролем. Не беспокойся, у вас есть все средства, чтобы держать руку на пульсе. И хватит о работе, лучше расскажи, как твое самочувствие?

– У меня все хорошо, – для нее было бы странно обсуждать личное, будь на его место кто-то другой, – немного завидую тому, что вы там, а я здесь.

– Уверен, когда ты прилетишь сюда, к нам, сможешь полноценно почувствовать этот огромный шаг, и я, надеюсь, застану тот момент.

– И я надеюсь.

Особенность этих отношений заключалась в непредвзятом взаимопонимании на каком-то фундаментальном уровне, что было большой редкостью для нее – человека чуждого к эмпатии, для которого эмоциональная привязка к кому-либо была практически невозможна. Они не забывают правила, введенные не просто так, как раз для таких случаев. Работа всегда на первом месте вопреки тем эмоциям, что по праву можно было считать настолько же естественными и прекрасными, насколько и редкими для Агаты и Филиппа. Агата, конечно, замечала, что мужчины обращают на нее внимание, но поддавалась она особому вниманию лишь ради удовлетворения изредка всплывающих личных потребностей, остальное её не интересовало, а чувства молодых людей не заботили ее совсем. У него было почти так же. И вот, совершенно неожиданно, впервые в жизни, он увидел в представительнице прекрасного пола не просто «девушку на вечер», а нечто куда большее, чем он мог понять.

– Есть какие новости с планеты, а то ведь у нас прямого эфира нет, мы даже не знаем, что там и как у вас.

– Ничего необычного, я толком не лезу в дела земные, но могу сказать, что война не началась, а это уже неплохо, да? – На удивление, она даже не заметила, как вдруг пошутила.

– Да, с этим, поспорить сложно, – они смотрели друг на друга, словно на первом свидании, несколько смущенные и боящиеся делать лишний шаг, преисполненные чувствами друг к другу.

Агата не стала информировать его об атаке в Природных землях. Протоколы запрещают доносить информацию, касающуюся каких-либо происшествий, забравших людские жизни, потому что любая трагедия с высокой вероятностью способна повлиять на моральное и эмоциональное состояние команды. Задание такой важности всегда находится под строгим контролем информационного фильтра, во избежание человеческого фактора, способного неблагоприятно повлиять на жизни космонавтов.

– Скажи, Агата, никогда не хотелось отправиться в путешествие, к примеру? – Спросил он наигранно официальным тоном, вызвавшим у нее улыбку.

– О каком виде путешествий ты спрашиваешь?

– А о каком ты мечтаешь?

– Теперь мы говорим уже о мечтах, интересное развитие, – снова улыбнулась Агата, ощущая, будто легкое опьянение, которому она, на удивление, даже поддалась.

– Да, почему нет? Все мы люди, у всех есть мечты. Чего тут стесняться?

– Аккуратней, все же ты говоришь с непосредственным начальником, – начала она наигранным, по мере сил, официальным тоном, – расстроить которую, очень вредно для профессии, ведь ее может оскорбить приравнивание к тем, на кого такие речи работают, – он улыбался ей в ответ, пока она, сама того не замечая, уже практически флиртовала.

Идя среди людей, видя слезы и слыша сдерживаемый гнев от несправедливости жизни, ему было самому сложно сформулировать окончательно собственное мнение и ощущение от происходящего, дабы хоть как-то определить ориентиры. Когда ему только сообщили, его настигла лишь невыносимая, боль такой глубины, которой он еще ни разу не чувствовал и контролировать её ему давалось с трудом. Единственное, что Бенджамину запомнилось в тот момент, так это то, как, казалось, бесконечно тянулось время, пока он сидел у себя в кабинете, пытаясь усвоить факт не только гибели сотен людей, что само по себе было уже трагедией. Впервые за долгие годы он почувствовал себя одиноким, ведь больше в его жизни не было Майи Мироновой, человека, чувства к которому было сложно описать в двух словах. Сейчас, спустя несколько дней после трагического события, ему казалось, будто ничего кроме борьбы между гневом и скорбью он не знает.