Сергей Дунаев - АГИНК. Исповедь никчемного человека. Фантастика

Там нет, понятия расстояния. Вы, можете быть повсюду. Рассматривать с любого расстояния.

Примерно также как вы на компьютере рассматриваете файлы, картинки. Вы просто щелкаете мышкой на картинку, и она у вас перед глазами. Вы можете приблизить ее, удалить, перевернуть, закрыть, открыть другую. И не важно, на каком она расстоянии от вас. Только там, не нужно совершать какие-то действия, вам нужно просто захотеть посмотреть.

Звуки, какие происходят от всего мира и людей, они какие-то заглушенные, вдалеке. Смысла вам не доносят.

Может вам приходилась ловить себя на том, когда вы засыпаете, но еще не отключились полностью, вам становится легко и звуки, если кто рядом говорит, куда-то отдаляются, становятся приглушенными и до вашего сознания смысла речей не доходят. Просто слышите, какую-то бубню. Так вот там именно так.

Вы не можете понять смысла этих выражений, да вам почему-то и не хочется, это понимать.

Запахав и ветра, там нет. Но Вам при этом все равно комфортно. Не холодно, ни жарко, а просто комфортно и хорошо. Вам, наверное, приходилось испытывать какую не, будь боль. И когда вам уже невмоготу вы прибегаете к обезболивающим таблеткам. Когда они начинают действовать, вы испытываете облегчение и блаженство. Вот примерно похожее состояние.

Мое сознание не задавало вопросов, как это работает, почему так происходит. Все было так естественно и понятно, как само собой разумеющие. Кроме окружающего мира. Он был не мой, чужой, нарисованный. И мне, хотелось домой (в то время, я знал куда это «домой» но, когда очнулся, я не мог вспомнить, куда я так хотел).

И вот я смотрю на людей в белых халатах вокруг белая комната, стоять какие-то приборы (предметы). Стол, на котором лежит человек (существо). Сверху висит огромная лампа (предмет излучающий свет, зачем? и так, светло и все видно). Мне было так не понятно. Что же они так быстро бегают, суетятся.

И тут боль. Боль пронзила меня как колом, от пятки до головы и ударила в черепную коробку изнутри (если можно так выразиться). Еще боль. Я заорал и открыл глаза. Ракурс моего виденья резко сменился. Я видел перед собой наклонённое лицо доктора в очках и маске. Стало на много темнее, а свет, который падал сверху мне в глаза, слепил.

Стало тяжело. На меня как будто давили, сковали, зажали в тески, поместили в маленькую клетку. Все болело.

Доктор произносил не понятные звуки. Постепенно я стал понимать его речь.

– как себя чувствуешь. Что болит? – сказал доктор.

– все – ответил я, и стал отключаться.

Последнее что, я услышал от доктора, это фраза

– в его положении это нормально

И провалился в забытье.

Очнулся я, в палате. Весь загипсованный, привязанный к койке. Шевелится, не мог. Из-за гипса и каких-то приспособлений, да мне и не разрешали. Сказали:

– если хочешь жить, надо терпеть.

И теперь я мог смотреть только в потолок. Конечно, я мог покосить зрение в сторону. Но это было неудобно, и уставали глаза.

Были расспросы, врачей, родителей, приходил следователь. Я, конечно, рассказывал все. Только умудрённый ранним опытом, я ничего не говорил про то, что я видел в комме. Я не хотел, чтобы меня, сочли дурачком. А говорил следующие:

– играли в футбол, не посмотрел на дорогу, выбежал, и все. Помню удар, и я уже, в больнице. Я виноват, не наказывайте, пожалуйста, водителя.

Про то, что я видел, не говорил, даже маме, которая часто сидела возле койки и плакала. Позднее она призналась мне, что врачи сказали ей:

– он, не жилец. Травмы, полученные при аварии, не совместимы с жизнью. И, если выживет, что маловероятно, он останется инвалидом. И готовьтесь из-под него, выносит утки. У него отбиты все органы. И вообще странно, что он жив. Мы, не думали даже, что сможем его реанимировать. И то, что он сейчас жив, для нас шок, загадка природы, не объяснимый факт. Он не должен сейчас жить.

Представьте себе такое услышать, родителям.

Ко мне и правда часто приходили какие-то профессора, шишки наук, и что-то меж собой шушукались, и меня с интересом разглядывали, и расспрашивали.

Конечно мне, ничего никто не говорил. А только подбадривали и говорили:

– держись, ты же, мужик. Ты выкарабкаешься. Ты родился в рубашке, вон какой живучий. Все будет хорошо. Еще бегать будешь о-го-го как.

Я лежал так, шесть месяцев. Это была пытка, ад, такого не забудешь никогда. Все болело, ныло, немело. Постоянное онемение через определенное время, становится пыткой. У меня отекало тело от однообразного положения. Время остановилось, смешалось, и я не понимал, что сейчас идет день или ночь. Я смотрел в потолок без перерыва. Единственное что я мог делать, это думать.