Елена Клещенко - Я ничего не могу сделать

– Слушайте меня внимательно, – сказал Ханс. – От того, насколько хорошо вы запомните мои слова, зависит, как долго вы проживете. Я не буду убивать вас, я даже оставлю вам этот автомобиль, и сейчас мы расстанемся. Но строительство башен и размещение излучателей должно быть прекращено в кратчайшие сроки. Я даю вам месяц.

– Вы с ума сошли!

– Сколько времени вам понадобится?

– Я, я вообще не смогу этого сделать! Не знаю, почему вы решили… там такие люди… такие средства…

– Да, очевидно, я ошибся в вас, – ледяным тоном произнес Ханс и сунул руку за пазуху, подражая пьяному полицейскому. Эффект был самый драматический.

– Нет! Нет, погодите, не надо, не надо, я что-нибудь придумаю! Я знаю, с кем поговорить!

– Так-то лучше. Бежать не советую: один раз вы уже бежали.

Головастик утерся ладонью и прищурил глаза, стараясь разглядеть его лицо.

– Говорите, вы человек Странника? Неужели он разочаровался в излучении? Поверил-таки Зефу и компании? Или все же… не разочаровался?

– Для вас это несущественно. Считайте меня шпионом Островной Империи, если вам от этого будет легче, – беззаботно сказал Ханс. – Всего наилучшего, господин Титу. До свидания.

Он вышел на просеку, левой рукой взялся за пуговицу на куртке, поворачивая «третий глаз» к фосфоресцирующему вечернему небу, пальцем правой выбил код возврата. Не оглядываясь, двинулся назад по шоссе, туда, где спрятал велосипед. До точки, откуда его могли забрать, было примерно три дня пути. Вернее, три ночи, имея в виду полицейские посты… Ах да, пистолет. Он вытащил оружие и бросил в кювет.

Ханс шел и прислушивался, не раздастся ли позади рев мотора, когда розовое чудище начнет выбираться из кустов. Но так ничего и не услышал.

Ханс Эшхольц. Хонти,

заповедный лес в восточной провинции

– Есть хочешь? – первым делом спросил его Каммерер.

– Очень хочу.

Здесь была не землянка, а настоящий охотничий домик, даже со спальней и ванной комнатой. Воды не было, зато имелась работающая электроплитка (каких только чудес не случается в зоне отчуждения). На тарелке, которую принес ему Каммерер, исходило умопомрачительным мясным запахом содержимое консервной банки, а в котелке настаивался лесной чай из трав.

– Чем питался, пока шел?

– Орехами, горными яблочками. С водой было плоховато.

– Пробираться к своему тайнику не решился?

– Нет. Он к югу от города, сильно не по пути.

– Молодец, – сказал Каммерер. – То есть молодец, что не решился. Все съел? Тогда послушай, пока чай стынет.

Он повернул до упора влево верньер настройки самого обычного местного радиоприемника и щелкнул неприметным рычажком на задней панели.

– …Из Малундарга передают. Вчера на обочине шоссе в сорока пяти километрах от города в собственном автомобиле был найден мертвым член правительственной комиссии по вопросам модернизации, доктор технических наук Вайре Титу. Обстоятельства кончины видного теоретика расследуются. И о погоде. Магнитные бури по-прежнему грозят побережью…

Максим снова щелкнул рычажком, останавливая запись.

– Он умер? – глупо спросил Ханс.

– Так говорит информационная программа Радио Хонти, – без улыбки ответил Максим. – Но когда ты уходил, Ривша еще был жив?

– Я же вам все рассказал! Посмотрите запись с «глаза», если не верите.

– Отвечай на вопрос, прогрессор.

– Да, он был жив. И я не превышал полномочий.

– Ясно. Не хмурься так сурово, тебя об этом еще будут спрашивать. Но я вполне верю в естественные причины. Шесть лет спустя получить «привет от Странника»… могу себе представить. В общем, глупая, нелепая смерть.

– Это плохо, что он умер?

– Если ты хочешь узнать, печалит ли меня кончина видного теоретика, – нет. Ругать тебя за то, что ты сделал… скажем так, не имею морального права. Но позволь заметить, что Головастик живой и до поры до времени не знающий о нас был бы полезнее. Куда практичней, как ты сам понимаешь, было бы отыскать его в столице и там передавать приветы… Кстати, шофер тебя видел?

– В тот раз – нет. Мог заметить, когда я шел к Кайтале, но это многие видели.

– Но ты оставил в машине отпечатки пальцев.

– Оставил. – Ханс еле удержался, чтобы не добавить дурацкое оправдание «у меня не было перчаток».

– Ладно. Что касается смерти Головастика… сделаем так, чтобы и это было хорошо.

Пояснять свою мысль Максим не пожелал. Молча налил себе чаю и затем спросил:

– Как ты сам оцениваешь свою работу, не считая последней акции?