Герберт Уэллс - Рождённые звёздами (отрывок из романа)

Направляясь из Планетарного клуба домой, мистер Джозеф Дейвис как будто видел и слышал эти космические лучи, поющие, как стрелы, в окружающем его мире. Вы могли бы завернуться в свинцовую оболочку, и всё же они продолжали бы проникать к вам, как сказал старый профессор.

[3.]

Почти невозможно проследить, каким образом эта мысль о том, что человечество, подстёгиваемое космическими лучами, вступило в период генетических изменений, просочилась в сознание публики из умов людей, впервые открывших её, - Лэдлоу, этого грубоватого человека в Планетарном клубе (для которого она была мимолётным капризом фантазии), мистера Дейвиса (первым принявшим её всерьёз), доктора Полдмана Стэддинга и профессора Эрнста Кеппеля. Но несколько недель спустя в "Уикли рефрешер" появилась статья известного и замечательного популяризатора научных вопросов Харолда Ригами, в которой он "взял быка за рога".

Харолд Ригами был существом особой породы, у него был ум, который не столько действовал, сколько реагировал. Он был природным ультракритиком. Он не верил ничему, в том числе и собственному неверию.

Он отличался возмутительным свободомыслием по отношению ко всяким неортодоксальным экстравагантностям. Он ненавидел догму и был полон веры. Он всегда был занят попытками примирить науку с религией, медицину с христианством, идеализм с материализмом, и эта склонность к примиренчеству завоевала ему обширный круг последователей из читающей публики, которая жаждала сохранить душевный мир среди огромных, опасных, и иногда слишком острых и противоречивых идей нашего современного мира.

"Нам говорят учёные" - было одной из излюбленных фраз Харолда Ригами. Он писал о "многочисленных попытках", которые, по его словам, делались для того, чтобы "найти коды" сверхземных излучений, и о растущем убеждении учёных всех сортов, мастей и величин, о настойчивых попытках привлечь наше внимание, идущих из-за пределов нашего мира.

"Настоящее столетие, - писал Харолд Ригами, - уже сильно опередило своего предшественника. То был Век Изобретений, это - Век Открытий. Шестнадцатое столетие было веком земных открытий, наш век - это век внеземных открытий. Бессмертие души, или во всяком случае посмертное существование, - это уже почти экспериментально доказанный факт, и теперь мы имеем самое убедительное доказательство того, что человек не одинок на своей планете; он может оказаться гражданином обильно населённого космоса."

[4.]

В Америке открытие о вмешательстве марсиан приняли крайне недоверчиво. Статьи Ригами везде обсуждали, и никто им не верил. Неправильно думают, что американцы легче поддаются новым идеям, чем англичане. Правда, они не против конкретных понятий. Понятие - другое дело. Понятие - это вещь, которой можно оперировать. А идея, общая идея имеет обыкновение брать над вами верх и подчинять вас себе, и свободный ум ни за что на это не согласится. Столкнувшись с идеей американец говорит: "О, да!" или "Да что вы!" Англичанин же говорит: "Не думаю", а на более высокой социальной ступени: "Пусть болтают на ветер!"

Но американец не обладает английской способностью игнорировать. Сказав: "Да что вы!" или: "О, да!" и убив идею американец с готовностью принимается ругать покойника. Его любовь к карикатурам и преувеличениям также велика, как недостаточно в нём чувство реальности. Поэтому откровения Гаролда Ригами, освобождённые от груза актуальности яростно раскритикованные, быстро проникли в мысли и лексикон миллионов остроумных американцев. "Марсианин ли вы?" - было написано на автомобилях через неделю после разноса последней статьи Гаролда, а фраза: "Не буди во мне марсианина" стала обычной разговорной формулой на всей территории Штатов. Новый карикатурист начал печатать в "Нью-Йоркере" серию смешных марсианских рисунков, которые сразу привились и вызвали массу подражаний. Мюзик-холлы подхватили идею скорее с весёлостью, чем с остроумием. По тысяче самых разнообразных каналов разлился этот плодотворный домысел, и вызвал самые дикие отклики. Популярнейшим коктейлем стал "Сухой марсианин". Сотни глубоко озабоченных танцмейстеров запрыгали и забегали под южным солнцем в поисках нового "марсианского танца". Тысячи прилежных составителей рекламы проводили ночи, всячески примеряя новую идею к своим профессиональным нуждам.

Единственную реальную попытку серьёзно отнестись к нашествию марсиан сделал англичанин, и притом ни кто иной, как сам лорд Тандерклап, великий пэр синтетической прессы. Попытка была сделана вопреки советам самых надёжных его помощников и - провалилась.