Марк Москвитин - С мечтой не прощаются

Ярослав о профессии, завладевшей его душою, застенчиво промолчал. В десять лет он уже знал, что такое – непонимание толпы. Сказал только:

– Я не смогу стать кем хочу.

– Почему, Слава? – удивилась учительница.

Он чуть было не ответил: «Мало каши ел». Но, опасаясь общего смеха, промолчал. Учительница, немного подождав, разрешила ему сесть.

Это осталось в тайне: прочитав главу из романа Ефремова, десятилетний Ярослав захотел стать звездолётчиком!

Он был мечтательным, но в глубине души трезвым мальчишкой. У него имелись основания говорить о недостатке каши. Всегда плохо ел, что вызывало недовольство матери и сильное раздражение отца. Ярослава пробовали по часу и более не выпускать из-за стола – «чтобы всё съел». Ничем, кроме слёз, это не кончалось. Ну не лезла еда в рот, и всё.

К счастью Ярослава, у Нестерова-старшего было хоть какое-то утешение: сестрёнка Лера. Она ела хорошо, почти как отец. Правда, к сожалению, при этом оставалась девчонкой.

Ярослав и вообще-то рос слабым, часто болел, пропускал много уроков. На успеваемость это не влияло, голова была хорошая. Всегда, с самого мелкого возраста был он домоседом. Даже в летний день с утра норовил остаться дома, просматривая и читая книги или рисуя в блокноте. Игры со сверстниками его не привлекали: бегал хуже всех, боролся хуже всех, фехтовал хуже всех, плавать не умел. И даже рыба на его крючок клевала реже, чем на крючки товарищей.

Да и комары, и истребительные эскадрильи паутов… Право, иногда это было невыносимо, когда вокруг тебя с рёвом носятся два десятка кровососов, только и выжидающих момент, чтобы спикировать и укусить.

К концу июля пауты сходили на нет. И «на вахту» заступала мошка. Малюсенькие чёрненькие мошки, гораздо мельче комара, где-то с мушку дрозофилу. Кусались пребольно – никакого сравнения с комарами. В посёлок почти не залетали, но в лесу воздух, можно сказать, состоял из азота, кислорода и мошки. Невозможно было в безветренный день сунуться в лес без накомарника. Мошка вилась над человеком чёрным облачком, во множестве ползала по одежде. Самые настырные экземпляры протискивались сквозь все завязки и застёжки, добирались до кожи. Но кусали не сразу, сначала долго ползали, и их без проблем давили через одежду. С этим ещё можно было жить.

Карелино стояло у края «горы», которая тянулась с изгибами на много километров. Под горой были низкие места, заросшие березняком, озёра, болота… В другую сторону от посёлка тянулись вырубки, постепенно зарастающие. Там и сям высились одинокие сосны-великаны. Внизу, среди пней, густо росли крохотные сосенки; во всех направлениях валялись не вывезенные в свое время, гниющие стволы. Они подавались под ногой с глухим, покорным треском… Сюда ходили особенно в августе-сентябре: попастись на бруснике. Иногда, в понижениях, набредали на голубику. Но там от запаха багульника скоро начинала болеть голова. Черники вблизи посёлка не было, её собирали во время дальних «экспедиций», со взрослыми.

Зимой приходили сибирские морозы. Минус двадцать, двадцать пять – это была ежедневная норма, не морозы, а просто зима. Минус тридцать уже считалось морозом. А при минус сорока отец или математик Николай Андреевич с утра поднимали на школьной крыше флаг. Он был виден во всех концах посёлка и означал: занятия отменяются.

Прошло лето пятьдесят седьмого. Все посмотрели фильм «Дорога к звёздам». Циолковский, Кондратюк, Цандер, опасные ракетные опыты… Последняя часть была игровая, о будущих полётах вокруг Земли и на Луну.

Настала осень – и вот свершилось. Полетел искусственный спутник Земли. Через месяц – ещё один. Ярослав и раньше ни в чём не сомневался, а теперь ему окончательно стало ясно: так будет Будут полёты и вокруг Земли, и на Луну, и на Марс. И к другим звёздам… И жить ему стало радостно.

Он с особенным удовольствием слушал по радио «Школьный вальс» Дунаевского:

Зимой, уже в третьей учебной четверти, жестоко простудившись и пропуская уроки (вдобавок мать не разрешила вставать с постели), он принялся перечитывать в прошлогодних газетах «Туманность Андромеды». Отец сказал:

– А у Николая эта книга вся целиком. В «Технике – молодёжи».

Николай – это был сосед, преподаватель математики Николай Андреевич. Он дал комплект журнала. И Ярослав замер от восхищения, увидев на обложке первого номера девушку-астролётчицу. В лучах не нашего светила её прекрасное лицо приобрело зеленоватый оттенок, полные губы казались фиолетовыми, волосы были чёрные. В глубине тёмных глаз под густыми изломанными бровями пряталась тайна. О чём мечтала она? Не о будущем ли, таком далёком, что до него нипочём не дожить? Все эти звёздные миры, миллионы больших и малых сверкающих пылинок, рассыпанные в беспорядке перепутавшихся созвездий, когда-то в будущем станут не дальше, чем пальцы протянутой руки – только выбирай…