Алекс Викберг - 168 часов до Парижа

– Утверждает, что спрашивали про гроб, он и отвечал про гроб. На прямой вопрос о беглеце сказал, что видел, как тот скрылся в Петербургском вокзале. Барыню не стал беспокоить, решив, что постыдное бегство – это интимное дело между усопшим и родственницей.

– Преступник изобретательный и с железной волей! Редко кто сможет ходить с переломом без костылей. Придётся срочно лететь в Санкт-Петербург, иначе убежит наш иностранец. Распорядитесь насчёт геликоптера Юрьева.

– Изобретатель под следствием в Третьем Отделение. А других пилотов нет.

– Доставьте Левоневского – лётчик первого класса.

За долгую службу в полиции Порфирию приходилось сталкиваться с совершенно разными типами: иногда отчаянно глупыми, иногда хитрыми, умные тоже попадались, но вот чтобы с таким артистизмом! Ведь действует шельмец с размахом, ничуть не беспокоясь о последствиях. Зачем, вот зачем надо убивать промышленника Морозова, не мог просто забрать деньги? Определённо, здесь своя идея! Неужели из того, чтобы похвастаться феноменальной наглостью? Сколько самомнения у молодчика! Но перед кем хвалиться – перед Андреевой? Конечно, дамочка с фасоном и многим разбила сердце, а теперь уже и смерть имеет в альбоме. Но ей-то для чего все эти армавирские страсти? Увлеклась? При её разборчивости и капризах это должен быть совершенно особенный господин. Теперь стоит ждать новых преступлений и можно утверждать со всей очевидностью, что кровавых и громких. Из каких космосов образуются подобные субъекты? На что только не толкает мужчин страсть к обладанию красивой женщиной. Но тут совсем другие петли, совсем другое дело – женщина влюбилась в демоническую личность. По словам больных Военного госпиталя, инородец, используя животный магнетизм, публично овладел разумом сестры милосердия. У Порфирия аж руки зачесались от желания увидеть закованного в кандалы гипнотизёра. С ним всякие-такие штуки не получатся! Видел молодчиков и поспособней хромого факира из Армавира!

***

Перелом, благодаря быстрой регенерации, давно зажил, но Ленар не мог отказать себе в удовольствии изображать страдания. Трогательная забота Фимы о его здоровье производила в районе сердца приятное покалывание, понуждая будировать спутницу глупыми вопросами:

– Фимочка, мне кажется, что трюк с покойником произвёл впечатление на Московский Сыск?

– Всё, конечно, ничего, но если мы будем с такой скоростью раскатывать на катафалках, то деньги быстро закончатся, и я вас покину, – предупредила Фима, сосредоточено пересчитывающая наличность из командирской сумки.

– И что останавливает сделать это немедленно?

– Не могу бросить раненого товарища. В организации обязательно осудят такой поступок.

– Достойно, обязуюсь в Париже регулярно покупать кофе с зефирками. К делу, нам теперь сочинят мощные кордоны на всех станциях. Ну так вот, предлагаю захватить паровоз.

– Паровоз?! – оживилась Серафима, откладывая в сторону пачки ассигнаций.

При виде блеска в глазах актрисы героизм Ленара начал исторгать нервные лоскуты огня.

– А что такого? Очень даже запросто. Надеюсь, револьвер Левоневского исправен?

Фима проверила револьвер.

– Вполне.

– Ага, времени совсем в обрез. Идёмте. Начнёте осваивать новую профессию, эксклюзивную, должен заметить, – угонщица!

– А у меня получится, он такой большой? – с внезапным азартом, поинтересовалась Серафима, желая услышать комплимент.

– Ха, после дебюта в Армавире у вас получится абсолютно всё. Подножки делать освоили, с самолёта прыгали, дальше наука пойдёт на стероидах.

– А это что такое?

– Это когда сердце от химии пламенный мотор и машешь руками от счастья.

– Ого, а можно я сама ускорюсь! Не люблю, знаете ли химию.

– Да пожалуйста, важен результат. – Ленар закрыл купе и достал стилет. Фима, увидев оружие, спросила:

– Что за идеи?

– Выздоравливаю, − буркнул маэстро и, картинно скрипнув зубами, начал разрезать гипсовую повязку.

– Как же вы будете ходить со сломанной ногой? Восхищена мужеством!

– Фима, – мгновенно став серьёзным, ответил маэстро, – вы превратили Ленара в морфиниста. Ради похвалы из ваших уст готов ещё что-нибудь у себя сломать.

– Ой-ёй, не надо. Я тогда буду молчать.

– Ни в коем разе! Сжальтесь над несчастным, говорите что угодно, но говорите! – попросил маэстро, довольный произведённым эффектом.

Машинист издал длинный гудок, извещая о прибытии пассажирского состава на станцию Тосно. Ленар, чтобы отвлечь полицию, придумал взять на пари компанию либералов из соседнего купе. Затеял спор, в котором утверждал, что ежели один из них вздумает разгуливать по перрону, сильно хромая, то непременно его посадят в каталажку. Мол вышло распоряжение: убрать калек с Николаевской дороги, чтобы не портили иностранцам впечатление от России. Услышав подобный вздор, москвичи пришли в крайнее возбуждение и решили испытать станционного жандарма, надев шутки ради предложенный гипс. Спорили на ассигнации, Ленар свои тут же выдал, чтобы подогреть компанию, прильнувшую к окну в ожидании спектакля.