Лоуренс Джеймс - Дремлет земля

— Ты мне нравишься еще меньше, де Пуактьер, когда строишь из себя чертова уклончивого святошу. Ты же знаешь, что я исследовал влияние колдовских грибов. Ты знаешь, что я пользуюсь кокаином и опиумом. Я не «отдыхал», как это ты вежливо выразился.

Богарт почувствовал, что этот ублюдок разъярен и увидел в том проблеск надежды. Превозмогая боль он поднял голову и взглянул на искаженное яростью лицо Магуса.

— О, мистер Магус, как приятно видеть ваше лицо. Как это ваш отец позволил вам одному выйти из вашей детской?

Магус подошел ближе, рот его скривился.

— Последи за своим болтливым языком. Иначе лишишься его.

— Как ты храбро разговариваешь с человеком, связанным по рукам и ногам. Полностью беспомощным. Впрочем, чего еще ожидать от слабого калеки, прыгающего по белому свету, как прокаженная лягушка.

Сын Мескарла отшатнулся, как будто его ударили по лицу. Его красные глаза сузились и полыхнули. Обеими руками он схватился за ворот, разорвав завязку и обнажив белую кожу. Он издал странный отвратительный полувскрик-полустон.

Де Пуактьер поспешно встал перед ним, пытаясь загородить собой Богарта. Магус вскинул трость и прошипел:

— Отойди от него, или я ударю тебя.

Милорд, подумайте о том, что знает этот человек. Ваши планы находятся сейчас настолько в подвешенном, неустойчивом состоянии, что его сообщник может выкинуть какой-то трюк и уничтожить все. Этот человек может все знать, и он будет говорить. Подумайте о своем отце и о плане.

Медленно, нехотя, трость опустилась.

— Возможно. Но не думай, что я ломал себе голову над этим планом ради отца. Замок «Фалькон» будет моим.

Настало время для следующего укола, пока горшок еще кипит.

— Ради меня не стоит его оттаскивать. Я слегка замерз, и небольшое развлечение мне не помешает. Он привык только обрывать крылышки мухам. Он не сможет причинить вреда настоящему мужчине. — Тот снова разъярился. Впрочем, я сомневаюсь, что он сможет хотя бы поднять эту палку. Телосложением он скорее в мать, чем в отца.

Этого было более чем достаточно. Де Пуактьер еще пытался отвлечь Магуса, но безуспешно. В его лице проглянуло безумие.

— Что ты знаешь о моей матери? — слова с трудом пробивались сквозь сжатые зубы.

Последний удар.

— Знаю, что твоя мать повесилась неделю назад. Добровольно лишила себя жизни, увидев, что мертвенно-бледное чудовище, которого она родила, превратилось в колченогую пародию на человека.

Юноша застыл от гнева и потрясения. Клочья пены свисали с уголков его губ. Левой рукой он вцепился себе в лицо, и струйки крови побежали по мертвенно-бледной коже. Он зашатался на своих слабых ногах, и Богарт на мгновенье подумал, что зашел слишком далеко и что тот сейчас упадет в обморок. Но Магус ухитрился взять над собой контроль, хотя дрожь во всем его теле и стиснутые челюсти показывали, каких усилий это стоило.

Он оттолкнул дородного де Пуактьера в сторону, и голос его был почти нормальным.

— Я убью тебя, убью тебя, убью тебя, — трость его вздымалась и опускалась, и слова эти перешли в какую-то ликующую песнь.

Де Пуактьер кричал ему, пытаясь напомнить об отце. На мгновенье Магус приостановился и взглянул прямо в глаза сенешалю. Де Пуактьер не выдержал его и отвернулся.

— Если будет нужно, я всегда смогу заменить отца. Но замок «Фалькон» только один. — И он снова вернулся к своему занятию.

— Так.

Это единственное слово, произнесенное спокойным голосом, повисло в воздухе.

— Ты следила за мной. Что ж, я должен подумать об этом. Ты — дочь вождя, и долгое время была женщиной другого вождя. Итак, мастер Рэк, теперь ты понимаешь. Ты понимаешь, каким образом нашептывание о власти коварного злодея, такого, как белокожий Магус, могут превратить твердое решение в пустое и безосновательное. Нет смысла говорить об этом. Нет смысла пытаться хоть в малейшей степени изменить мое мнение. Я перехожу на сторону Магуса. Ты можешь сказать, что они собираются предать меня. Возможно. Но вот что я скажу тебе: эта гнилая планета не оставила нам ни единого шанса на выигрыш. У них на руках все тузы — власть, богатство, люди, оружие. У нас — ни одного!

Саймон помолчал и, глядя прямо в глаза гиганту, выложил свой решающий аргумент.

— А как насчет того оружия, что в Арсенале? Если бы оно у тебя было? Что бы ты стал делать?

Моркин не ответил, но Гвенара охнула.

— Нет, только не то оружие! Это святотатство. Ты ставишь под удар свою вечную душу. Ни один человек не посмеет и прикоснуться и к песчинке со стен Арсенала. Если он просто взглянет на эти исчадья ада, то он ослепнет. Его глаза вытекут. Ты сошел с ума!