Фарра Мурр: Точка отсчёта

– А причём тут муравейник? Ты же ведь на него не взбирался?

– Так муравейник и был тем холмом, оказывается. Сейчас-то я их сразу узнаю. По форме. И по запаху. Вон, видишь вершины деревьев вкруг зелёной горы стриженные?

– Да.

– Так это их муравьи постригли. Из деревьев они укрепления строят, тоннели там, кладовые. А горка – это есть самый большой на острове муравейник.

– Слушай, а мать мне ничего про них не рассказывала.

– А когда она отсюда уехала?

– Почти двадцать два года назад и уехала. Сразу после землетрясения и цунами.

– Ясно. Сейчас узнаю. – Игорь подозвал помощника:

– Буди, ты не знаешь, когда здесь муравьи-гиганты появились?

Я даже не успел удивиться, как Буди на ломаном, но русском ответил: – Мураши тута пятнадцать года. Ранше не биль, точно.

– Буди, а откуда ты русский знаешь? – спросил я.

– Буди в пещера выучил. Лена Айя училь. Здесь много русский биль.

– Айя? – переспросил я, на что получил ответ от Игоря: – Айя – это тётя.

– Тётя Лена? Может это моя мама была? Её тоже Леной зовут. Она вообще-то врач.

– Точно, врач, точно! Лена Айя моя мать лечить, мене тоже лечить. Буди тогда двенадцать года биль.

– Вот так встреча! Что ж, будем знакомы, Буди. Меня зовут Наум.

– Наумь. Харашо. Буди, Наум теперя спомнить. Наум совсем маленкий биль. Такой! – и опустил руку на уровень колена.

– Так ты на острове живёшь, Буди?

– Не-а. Здеся никто не жить. Люди не жить. Страшно!

Игорь поспешил добавить: – Местные опасаются сюда приплывать. На острове полно сюрпризов. Недаром остров Теркутук.

– А что это значит?

– В переводе с индонезийского – Проклятый остров.

– Неужто? Знал бы Михаил Вартанович тогда, может и не стал бы здесь убежище строить.

– А ты думаешь, почему остров необитаем был всегда? Буди, помощник мой, многое порассказал. Здесь люди и до появления Зелёного Солнца пропадали, а потом и подавно. Еле-еле уговорили нескольких местных сопровождать экспедицию. Кстати, его бы тоже не мешало взять. Как-никак здешний.

– Нет проблем. Если у тебя и у него нет других забот, как лезть чёрте куда, милости просим. Воду ведь уже откачали?

– В бывших жилых помещениях да. И завалы частично разобрали. Но вглубь ещё никто не пробирался. Некогда было.

– Тогда завтра же и приступим.

Однако, наши планы отправиться спозаранку пошли кувырком. В палатке Игоря, в которую заглянул, чтобы разбудить его, было пусто, а на кровати лежала записка

«Наум, извини. Пришлось срочно идти в деревню.

У Буди приступ лихорадки.

Как освобожусь, тебя найду. Игорь».

Жители соседних островов, согласившиеся помогать в экспедиции, поселились неподалёку от нашего лагеря, ближе к джунглям. Я насчитал с десяток круглых тростниковых хижин, с блестящими, чёрными крышами. Это что ещё такое? Только приблизившись, понял – крышами хижин служат нынче модные по всему миру зонтики-солнечные батареи. Молодцы, совмещают современность с традициями. Действительно, просто – раскрыл шестиметровый в диаметре зонтик, огородил со всех сторон тростником, или ещё чем, и вот тебе готовое укрытие и ночлег. Попавшийся мне навстречу житель, на мой вопрос «Буди?», сопровождённый выставленной вперёд перевязанной рукой, молча указал на один из домов. Вход в хижину был закрыт от посторонних глаз громадными пальмовыми листьями.

– Игорь? Это я, Наум! – крикнул, остановившись у входа. Листья пальм разошлись в стороны, и навстречу мне… вышла она. Аж, сердце захолонуло. Тонкая, стройная, с кожей цвета молочного шоколада, Густые чёрные волосы, по-модному коротко стриженные, обрамляли продолговатое лицо, с высокими скулами и тонким изящным носом. Такое лицо вполне могло сойти за европейское, если бы не цвет кожи. Да миндалевидные, с остро загнутыми вверх внешними углами, глаза. Они, как два чёрных, глубоких колодца, от которых невозможно отвести взгляд. Бездна она ведь и страшна своей бездонной притягательностью.

– Прошу, господин Наум. Милости просим. – пригласила внутрь девушка. Она говорила с едва уловимым акцентом, который ей даже шёл, из-за него каждое слово казалось значительней и ярче. Да и сам голос звучал своеобразно, не высокий, не низкий, тембр был полон оттенков. Словно мёд, тягучий и насыщенный. Такого голоса нельзя ослушаться. Что я и сделал, последовав за девушкой в прохладную тень хижины.

– У вас прекрасный русский. Откуда?

– Я учусь в университете. В Москве. Скоро заканчиваю. Меня зовут Кинта.