Владимир Немцов - Осколок солнца. Повесть

Сбросив защитные очки, Курбатов впивается глазами в неподвижные стрелки, страшась, что вот опять какая-нибудь вздрогнет и пугливо упадет к нулю. Проходят минуты, мечутся огненные пятна на белых блюдцах вольтметров. Нет, стрелки не шевелятся.

Мучат сомнения. Видно, нельзя безнаказанно повышать чувствительность фотослоя — яркий свет ему вреден. Значит, на восьмом секторе есть немало погибших ячеек. Но как найти их? Нельзя же от каждой ячейки выводить провода. Ведь их тысячи! Испытать одну-две плиты? Но что это даст? А вдруг в соседних окажутся десятки пробитых ячеек?

Стрелки замерли в неподвижности. Курбатов перевел дух. Не так страшно, предполагал самое худшее. Так и нужно, в этом особенность творческой мысли, чтоб предвидеть любую неожиданность, — пусть на первый взгляд и маловероятную, — чтоб не застала врасплох.

Все сливается в одно болезненно яркое пятно. Курбатов ищет очки и не видит, а скорее чувствует, как стрелка крайнего, вольтметра падает вниз и застывает черной итоговой чертой. Под ней нуль — цена всей его работы.

Курбатовские ячейки умирают. Вот еще одна стрелка шевелится. В ячейке теплится жизнь, но скоро угаснет. Она слепнет, и падающая стрелка говорит о конце.

Рванул на себе воротник. Душно. Пуговица запрыгала на полу. А дуга горит, зловеще потрескивая. Своим мертвящим светом она готова выжечь глаза всех ячеек, чтоб погасла в них жизнь, чтоб остановился ток в проводах, чтоб не могли они служить человеку. Курбатов переживал смерть каждой ячейки, как гибель живого существа. Хотел выключить дугу, но не мог прекратить страшного опыта. Стиснув зубы, чтоб не закричать от боли, он механически пересоединял вольтметры на другие ячейки и ждал, какая из них умрет скорее.

В заводской лаборатории эти испытания проводились не раз. Брали несколько плит из очередной серии и также в свете ослепительной дуги проверяли, не уменьшится ли через определенное время общее напряжение, получаемое от ячеек. Результаты оказывались неизменными: стрелка вольтметра часами стояла на одной и той же отметке.

Но почему же сейчас гибнут ячейки? Плита проверена на заводе. Вот в уголке выбит штамп ОТК. Технический контроль.

Разгадка была простой и страшной. Эта плита после пяти месяцев работы взята с восьмого сектора. Задумав ее испытать, Курбатов с ювелирной тонкостью сам припаивал выводные проводнички к серебряным полоскам, нанесенным на пластмассу. Лишь сейчас он пожалел, что не заказал этих выводов на заводе. Пусть хотя бы на нескольких плитах сделали, иначе невозможно проверить каждую ячейку. Для опытов он получал их в коробочках, отдельно. «Так вот оно в чем дело! — Курбатов провел по лбу мокрым платком. — Значит, когда я раньше наблюдал уменьшение напряжения на отдельных плитах восьмого сектора, это объяснялось не усталостью фотослоя, а выходом из строя отдельных ячеек. Но сколько их? Какой процент? И причина? Главное — найти причину».

Он машинально вытер плиту и перевернул ее. Конечно, измеряя напряжение каждой из них, можно узнать, в какой больше всего испорченных элементов. Ведь до установки плит на восьмом секторе было известно, сколько вольт они дают. Но это будет не точно. А вдруг в самом деле появилась усталость слоя или другая не менее страшная болезнь? Теперь ни за что нельзя ручаться. Для чистоты эксперимента, для полной уверенности, что ты не ошибся, надо измерить напряжение на тысячах ячеек восьмого сектора. Но как к ним добраться? Спиливать нижний слой пластмассы, как он сделал это на одной плите? Ужасно долгая и трудная работа. А потом что? Подпаивать тончайшие выводные проводнички ко всем ячейкам? Нужны месяцы и десятки людей, чтобы это осуществить.

Сразу перед глазами его возникло развороченное поле, плиты, уложенные штабелями, и Чибисов, приехавший в составе комиссии, чтобы сделать кое-какие организационные выводы. В самом деле, разве человек, у которого нет ученой степени, может возглавлять лабораторию? Вот вам результат налицо.

«А не послать ли телеграмму, чтоб мои сотрудники проверили? Потом еще на завод… Невозможно. И Чибисов и тот, другой, из лаборатории термогенераторов воспользуются моей неудачей, раструбят по всему институту… Нет, нет… — Курбатов бросился к шкафу и взял оттуда еще одну плиту «К-8». — Я сам ничего не знаю…»

Он долго распиливал ее, чтобы вскрыть выводы от ячеек. Затем, задыхающийся от нервного и физического напряжения, положил плиту на лабораторный стол.