Владимир Немцов - Избранные сочинения в 2 томах. Том 2

— У вас здесь что? Производственное совещание? — спрашивала она и, не дожидаясь ответа, обнимала какую-нибудь девушку. — Замуж-то скоро будем выдавать? Ваш директор говорит, что первые дома отдадут молодоженам. Вот это правильно. Советскую семью надо укреплять.

Она сидела за столом и, обжигаясь горячим чаем, все говорила и говорила. Рассказывала о новых кинокартинах, об экскурсии в Болгарию, где недавно была.

— Хотите еще чаю? — спросила Мариам, обращаясь к словоохотливой гостье, улучив минутку молчания. — Простите, не знаю вашего имени-отчества.

— Елизавета Викторовна. Но лучше зовите по фамилии. Мне так привычнее. Пузырева и Пузырева. Чего проще?

Васильеву хотелось узнать об институтских делах, но Пузырева, видимо, считала, что после рабочего дня этой темы касаться не следует, тем более она не всем интересна.

— Как здоровье Даркова? — спросил Васильев. — Кто-нибудь из товарищей был в больнице?

— Обязательно. Мне дали поручение. Была у него третьего дня. Бытовые условия вполне подходящие. Предоставлена отдельная палата. В дополнительном питании не нуждается. Обеспечена консультация виднейших профессоров. Чего еще больше желать?

— Но я не об этом спрашиваю, — заметил Васильев. — Вы говорили с Дарковым? Как его настроение? Самочувствие? От этого многое зависит.

— Он хотел узнать насчет своего предложения. Спрашивал, начались ли опыты. Но… — Пузырева повела округлыми плечами. — Тут я не уполномочена.

Заметив, что разговор приобретает характер, не касающийся большинства присутствующих, девушки, а за ними и ребята стали прощаться. Последним задержался высокий парень, который начинал сегодняшний разговор. Он крепко пожал руку Пузыревой:

— Мы на вас очень надеемся. Помогите Александру Петровичу, он ждал вас. А если наша помощь потребуется, то мы в любой момент… Только прикажите.

Пузырева похлопала его по плечу и подтвердила свою готовность помочь в строительстве клуба. Она обязалась и доклад сделать для молодежи.

— Насчет нового строительства? — обрадованно спросил парень. — Нам Александр Петрович немного рассказал. Вот бы всем послушать!

— Его и попросите. А я, собственно говоря, химик. Но могу доложить и о строительстве… — Пузырева для пущего эффекта помедлила, — строительстве новой семьи. Молодежи это полезно. Как ты думаешь?

— Конечно. Но только нашим семьям деваться некуда. Вот где загвоздка-то.

Надя взяла под руки Алешу и Димку:

— Проводим гостей, мальчики?

Они согласились, но не успели выйти за дверь, как на пути их вырос Валентин Игнатьевич.

— Добрый вечер, Надин, — он приподнял шляпу и торопливо вошел в дом.

Литовцеву уже успели передать, что приехала его сотрудница. Он низко склонился к ее руке и, спросив разрешения у Васильева, начал расспрашивать Пузыреву о делах в лаборатории. Утвержден ли отчет по такому-то заданию. Оформил ли Пирожников протоколы. Удалось ли освободиться от внепланового задания по проверке одного изобретения. На сколько процентов выполнен план в соседней лаборатории, не выйдет ли она на первое место.

— Я должна сказать, Валентин Игнатьевич, что нам не засчитывают работу по лидариту, пока здешние дома не будут приняты комиссией, — робко промолвила Пузырева, метнув осторожный взгляд в сторону Васильева.

Литовцев скривил губы в саркастической улыбке:

— Вы слышите, Александр Петрович?

Васильев прикрыл утомленные глаза и спокойно ответил:

— Это я знаю. Первого ноября может приезжать комиссия.

Раздраженно передернув плечами, Литовцев стал доказывать, что это будет слишком поздно, процент выполнения плана подсчитывается до первого числа, и если Александру Петровичу безразлично, какое место его конструкторское бюро займет в институте, то он, Литовцев, обязан бороться за первое место. Он не хочет прийти «пост фестум», то есть после праздника, потому что это — предоктябрьское соревнование и каждый советский человек не имеет права его игнорировать.

Васильев слушал Литовцева не перебивая, и в душе его опять и опять поднималось странное болезненное чувство, когда при тебе говорят в основном правильные вещи, но в устах Литовцева и ему подобных они кажутся оскорбительными, ибо ты прекрасно знаешь, чем вызван их пафос.

— Вы хорошо понимаете, Валентин Игнатьевич, — говорил Васильев, досадуя на себя, что приходится повторять общеизвестные истины, — если мы сейчас прекратим опыты с рецептурой Даркова, то потеряем целый год. Зимой здесь экспериментировать нельзя. Нужны совсем другие условия. А кроме того, если нам удастся сделать хотя бы два-три дома по новому способу и они покажут себя хорошо зимой, то в будущем году завод уже выпустит несколько стройкомбайнов…