Ник Никсон - Макс Сагал. Контакт

Поздно вечером входную дверь открыли пинком. Эхо загрохотало по квартире, прокатившись по комнатам. Двое мужчин завели отца под руки, усадили в кресло и быстро удалились.

– Надд-ья! Ннадяя!

В комнате Макса стоял большой стол с двумя приставными тумбами. В одной хранились тетради с книгами, в другой – каша из разных конструкторов: металлические детали с круглыми отверстиями, части немецкого сборного домика, рельсы и вагоны от игрушечной железной дороги. В центре стола был выдвижной ящик, в котором хранилось самое дорогое: разноцветные ручки, переводная бумага и вырезанные из журналов картинки с космическими ракетами, звездолетами и роботами. Стол привез из Европы дядя Аркадий, друг папы по работе. Тот, что значок с Лениным на груди носит. Пиджаки меняет, а значок всегда на нем. Отец говорит, к такому значку надо стремиться. Макс не понимал, зачем нужен значок и почему к нему надо стремиться.

В тот вечер он закончил рисовать эскиз робота из недавно прочитанной повести Айзека Азимова «Двухсотлетний человек». История о роботе, который стремился стать человеком, настолько ему понравилась, что он загорелся идеей склеить из бумаги и картона фигурку главного героя повести Эндрю Мартина для своей пока еще немногочисленной коллекции картонных персонажей. Образ получился далеким от первоисточника, но такой Максу нравился даже больше. У робота было три глаза – их он выкрасил в желтый; голова прямоугольником, на месте рта полоска, которая светится, когда робот говорит. Полученным результатом Макс гордился. Бумагу и картон, которые понадобятся ему для работы, планировалось раздобыть в папином кабинете. Днем мать в магазин уходит, вот Макс и стащит сколько надо, отец и не заметит.

Дверь резко распахнулась.

– Папа хочет с тобой поговорить, – на лице матери была привычная маска покорности.

Она проводила сына до гостиной, а сама осталась стоять у двери.

– Великолепная работа, – тоном телевизионного диктора сказал отец, демонстрируя Максу диплом красного цвета с непонятной надписью золотистыми буквами. – Геннниальная идея… Польза для всего мира… Потомки скажут вам спасииибо… – его зрачки перемещались очень медленно, будто плавали в мёде. – Столько лести, красивых слов. Наверное, хотели… Знают они, умеют это… Красиво как там, смокинги, платья, женщины, бриллианты… Сам коррроль руку жал…

Максу захотелось подержать в руках диплом, но он не смел попросить об этом. Вещи отца трогать нельзя, лучше уж сразу запретить себе о них мечтать, чтобы не было соблазна.

– Хочешь посмотреть ближе?

Глаза отца теряли Макса из виду, потом находили и снова надолго не задерживались. Вблизи от него пахло смесью спирта, дезодоранта и несвежей одежды.

– Мо-оое имя здесь, в центре, а это лик Альфреда Нобеля.

В желтом кружочке был портрет человека. Прямо как Ленин на значке. Текст на развороте диплома привлек внимание Макса. Слова на неведомом языке, созданные рукой волшебника-каллиграфа, завораживали. Воображение рисовало серебряные шпили дворца в изумрудном городе. Папа стоял на высоком помосте, облаченный в белый меховой плащ. К нему вышла королевская свита во главе с мудрым королем. Они кланялись папе, а король голосом диктора поздравлял его с высшей наградой королевства. Дети катались на радуге, словно по снежной горке. Ели мороженое, кричали, веселились…

В дополнение к диплому прилагалась золотая медаль. Ее отец тоже дал подержать. Такая маленькая, а весила больше буханки хлеба. Макс провел пальцем по выпуклой поверхности медали – гладкая как стекло.

Может и нет ничего плохого в том, что отец пьян? Трезвым бы он никогда не позволил притронуться к такой реликвии.

– Хочешь себбе такую?

– Хочу.

– Получишь. И не одну получишь. У Бардина две, а у тебя три будет. Потому что ты умнее этих Бардиных, ты знаешь об этом?

Макс молчал. Отцу ответ и не был нужен.

– Ты им всем покажешь, кто такие Сегалетовы. Сколько мы грызли, дед твой, дядьки… не смогли, – он пшикнул. – Я смог… А ты больше сможешь. Потому что ты… мой сын. Макс Сегалетов, в честь самого Макса Борна. Имя, оно несет в себе… это… Из рук короля Швеции, в тронном зале. Аплодисменты здесь, там, куда ни повернусь.

– А ты видел знаменитостей?

– Там все знаменитости.

Отец влил в себя полстакана коньяка не поморщившись. Капля соскользнула с губы и упала на разворот диплома – точно на первую букву фамилии.

Отец равнодушно смотрел на темнеющее пятно на белой махровой бумаге.