Александр Громов - Менуэт святого Витта, Властелин пустоты

Ядовитый сморчок явно издевался. Ученики хихикали.

— У меня окно разбили, — сказал Леон.

Смех разом смолк. Парис приложил ладонь к уху:

— Как?

— Камнем, — буркнул Леон.

— Тьфу ты, я не о том! — рассердился старик. — Повтори еще раз.

— Окно у меня разбили! Окно!

Мальчишки разинули рты.

— Еще раз, прошу тебя.

Леон повторил еще раз. Потом не удержался и выложил подробности.

— Где?

— В доме. В спальне. Вдребезги.

Глаза Париса сделались круглыми.

— Драконий хвост! То самое стекло? То, что прозрачное? Из Города?

Леон кивнул.

— Дела… — Парис покачал головой. — Ну и времена пошли ныне, не думал, что доживу до такого. И следов нет, говоришь? Дела… Никогда не видел, как бьется стекло, надо бы пойти посмотреть… А вы чего сидите? — накинулся он на учеников. — Не понимаете, что ли, дело серьезное. Хватит с вас на сегодня. Филет, гони отсюда Леандра, пока он не заснул, пусть дома спит! Марш, марш, двум взрослым людям поговорить надо…

Ученики веером рассыпались по площади. Каждый нес весть, уже, несомненно, широко известную в деревне. Леон мог бы поклясться, что слышит отсюда вопли Хлои.

— Стало быть, камнем, — задумчиво проговорил Парис, теребя клок бороды. — Или все-таки не камнем? Может быть, ветром, а? Хотя нет, ветра не было…

— Да камнем же, камнем! — не выдержал Леон. — Драконий хвост! Камнем, говорю тебе! Принести показать? Он и сейчас в стенке торчит…

— Тогда я знаю, что это такое, — решительно заявил Парис и поскреб лысину. Ветвистые морщины на его лице разгладились. — Это преступление.

— Как?

— Преступление, говорю.

Леон заморгал. Слово было знакомое, но что оно означало, Леон забыл. Когда он был подростком, то ходил в школу и узнал все, что нужно в жизни. Но этого в школе не проходили.

— Ты думаешь? — спросил он, стараясь не выдать своего невежества. — Такого, наверно, уже лет сто не было.

— Такого в нашей деревне вообще никогда не было, — уверенно заявил Парис, — да и в соседних тоже. Даже не знаю, что тебе посоветовать. С окном-то мы тебе поможем, соберем общий сход и решим дело, это каждому ясно… Слушай, а может, сообщить в полицию?

— Куда? — удивился Леон. — Да разве это их касается?

Парис пожал плечами.

— Точно не скажу. По-моему, это касается каждого. Тут вопрос тонкий… Видишь ли, конечно, трудно утверждать наверняка, только есть такое мнение, что преступления тоже по части полиции, если толковать расширительно. Так сказать, в рамках общего поддержания порядка. Думаю, не откажут помочь, если попросить, а?

— Можно и попросить, — сказал Леон. — А это удобно?

— Если неудобно, тогда извинишься, — убедительно произнес Парис. — Почему бы не попросить?.. Драконий хвост! Опять забыл, какой они пользуются линией! Погоди, сейчас свяжусь с Гагием из Мирты, он должен помнить…

Леон смолчал и начал считать про себя. Очевидно для всякого, Парис пускал пыль в глаза — спросить о полиции можно было и поближе. С минуту шептун, закатив глаза, вхолостую шевелил губами. Затем крякнул с досады.

— Не отзывается, спит, должно быть. Может, ты помнишь?

Леон энергично помотал головой.

— Значит, придется лоцировать, — заключил Парис. — Ты сам-то сможешь? Впрочем, что я говорю — по тебе и так видно, что не сможешь, я бы после такого тоже не смог… Ладно, не мельтеши, я сам.

Некоторое время он оставался неподвижен. Потом хлопнул себя по лбу.

— Забыл! И это забыл, ну что ты будешь делать! Они же сами придут! У нас праздник, вот они и придут, уже небось на подходе. Угощать-то кого будем? Судить состязания кто будет? Сказителей — Хранительница, шептунов и стрелков — полиция, всегда так было, сам знаешь, а философов и мудрецов на этот раз — Умнейший. Он уже тут, я видел. И полиция будет.

— Умнейший? — от удивления Леон на секунду забыл о неприятностях. — А где он?

— Зачем тебе? — ревниво поинтересовался Парис. — Если просто посмотреть хочешь, тогда посмотри, не жалко, а если с вопросами приставать, так он этого не любит. Знаешь, какой он: гостевых домов не жалует, сядет где-нибудь на крылечке и сидит, людей не видит. Обещал, что заночует у нас. К тебе-то он теперь не пойдет, раз у тебя стекла нету, чего ему у тебя делать? Я-то его хорошо помню, ты еще в соплях ходил, от горшка два вершка, а он и тогда был Умнейшим, только шел он в тот раз не на север, а на запад, где рыбоеды живут, а за ними моллюскоеды, потом киселееды, река у них Молочная, называется так, а на деле просто мутная, пьешь — на зубах скрипит, а дальше, вдоль моря, говорят, и вовсе гнилоеды какие-то живут, только я в них не верю, я бы и ходить по гнили не стал, не то что есть, да и никто не станет, зато у них там, говорят, не Хранительница Знаний, а Хранитель, всё не как у людей, и согласия между ними нет, вот он туда и шел, в ту сторону как пойдешь — так до самых озер от деревни до деревни как раз день пути, удобно… — Парис перевел дух и снисходительно посмотрел на отвалившего челюсть Леона. — Что, думаешь, стар стал, болтаю много? А ты не думай, я не болтаю вовсе, а упражняюсь. Сам Умнейший мудрецов судить будет. А и кого судить-то, по правде сказать? Меня да старого Титира, так я его враз переспорю. Что было раньше, дракон или яйцо, а? Нимб или Простор? Я еще много чего знаю. Вот полезно перед состязанием печень летяги съесть, после нее слова хорошо выскакивают и не путаются. Ты меня не слушай, что я тут про стрелков говорил, я ведь шептунов учу, а стрелков не я, один ты у нас какой-то странный: сам не знаешь, кто ты такой — стрелок или шептун… вот если подстрелишь для меня летягу, то хорошо будет, я тебе все же совет дал, а с окном вся деревня тебе поможет, так и знай…