Альберт Валентинов - Дуэль нервного века

"Вы того, братцы, попроще. Мы его повышение в наказание превратим. Так бы мы его повысили, и все. А в данной ситуации нет, недостоин. Так в приказе и отметим, что за проступок делается он врио".

- Ловко! - вырвалось у меня.

- То-то и оно! Суровое наказание: временно исполняющий обязанности вместо постоянной должности, Полгодика покантуешься, а там по закону постоянно утвердим.

Я нервно рассмеялся. Полгода! Хорошо, если так.

- В общем, подчищай дела, - бодро продолжал Леонид. Приказ сегодня будет подписан.

- А кому дела-то сдавать?

- Это уме твоя забота. Техотдел - вотчина главного инженера. Но раз ты врио, то с периферии приглашать нельзя: по идее, можешь вернуться на старое место. Значит, кого-то из своих, тоже временно исполняющим.

И тут меня осенило.

- Левин.

Леонид недоуменно поднял бровь, потом нахмурился.

- Ты это брось. Нехорошо! Я знаю твое к нему отношение, но тут надо по-деловому.

Ага, прореэался-таки большой начальник. По-деловому! Ему можно двигать приятелей...

- Левин прекрасный инженер, - настойчиво сказал я.

- Знаю. Но не лучше Головко, Свидригайло, Тарутина.

Это правда. Но у меня в запасе еще козырь. Держись, начальник, начинается первый экзамен!

- Левин, конечно, не лучше, но и не хуже, - медленно, сдерживая дыхание, заговорил я. - Но, во-первых, у него перспектива роста, остальным вот-вот на пенсию. А, во-вторых, у этих всех есть квартиры...

На какой-то миг в кабинете наступила нехорошая тишина. Потом Леонид достал сигарету, сосредоточенно закурил.

- Помнишь, значит. А я, честно говоря, уже забыл. Чужая беда не тянет. Только какая будет атмосфера в отделе? Ведь он самый молодой. Нас просто не поймут.

- Поймут! - убежденно сказал я. - Ну, может, подуются недельку, а жаловаться никто не пойдет. В конце концов преподнесем как выполнение постановления о выдвижении молодых на руководящие должности. Лишняя "галочка" для отчета.

- Да, это, брат, ты в корень копнул, - будто не слыша меня, протянул Леонид. - Конечно, с квартирой это ему мало поможет, хотя чем черт не шутит. А вот атмосферу в конторе мы очистим. И совесть свою очистим: покажем наше отношение к этой истории. А, черт! - он двинул кулаком по столу. - Попробую!

Дверь кабинета приоткрылась, и медовый заботливый голосок, я даже не сразу понял, что это голос Лидии Тимофеевны, промурлыкал: "Леонид Ефимович, чайку с лимончиком".

Леонид побагровел и подпрыгнул, будто в кресле лопнула пружина. Кажется, он еле удержался от искушения запустить в нее телефоном.

- Закройте дверь! - рявкнул он великолепным начальническим басом. - Когда захочу чаю, пойду в буфет.

Дверь испуганно захлопнулась, а начальник объединения вытер лоб и шумно задышал.

- Вот тоже, понимаешь, проблема... Работать надо, из-под бумаг стола не видно, а я только и думаю, как бы избавиться от этой... - он с наслаждением выругался.

- Безнадежно, - сказал я.

- В том-то и дело. Тут и местком, и суд... Все понимают, а как до дела дойдет - в кусты. Что вы, что вы, скажут, ей общественность квартиру дала, за хорошую работу морду ее поганую на Доску почета вывесили... Ну да черт с ней! Все равно уволю. Подыщу ей место с окладом побольше, пусть другие помучаются. - Он швырнул недокуренную сигарету в пепельницу и поднялся. - Пойду к Скважине. Он сейчас в благодушии от того, что тебя пристроил, авось согласится на Левина. Ему-то с его высоты начальник отдела - это чуть ли не старший инженер, простой исполнитель. В крайнем случае покаюсь про квартиру. Мужик отзывчивый... Да, вот еще что. Тут тебя угрозыск затребовал в Шерлоки Холмсы. Сам понимаешь, отказать мы не можем, убийцу отыскать надо. Бог ему простит... Но ты смотри, не увлекайся, работы невпроворот. Мы с тобой не гудимовы, необъятного не обоймем.

Когда я вернулся в отдел и взглянул на часы, оказалось, что прошло ровно тридцать минут. Надо было звонить Тане.

Это был странный разговор. Будто не было той встречи на кухне и фраз, определяющих нашу судьбу. И мига ошеломляющей близости, когда наши лица встретились и я обнимал ее за плечи. Нет, конечно, все это было, потому что сейчас произносились одни слова, а что-то мятущееся в подсознании подставляло на их место другие. И ни я, ни она не были уверены, правильно ли понял собеседник. О том, почему я не зашел к ней после смерти мужа и уклонился от поминок, не было, разумеется, ни слова, но мне постоянно чудились эти вопросы. Я напряженно ловил интонации ее голоса, стараясь угадать, что скрывается за той или иной внешне незначительной фразой, и, судя по ее напряженному тону, она так же ловила мои интонации. Разговор направляла она. "Как живешь?" - "Ничего". "Чем занят по вечерам?" - "Как обычно". - "Заходи как-нибудь". - "Спасибо". - "Когда в отпуск?" - "Не думал еще, работы много". - "А я совсем одна, все оставили. Заходи". "Хорошо, зайду сегодня". - "Часиков в семь, ладно?" - "Ладно".