Кордвейнер Смит - Планета Шеол

— Люди никогда не живут вечно.

Ее заявление было надеждой, а не истиной, в которую можно было верить. У них не было духу следить за перемещениями звезд на небе, обмениваться друг с другом именами, пожинать плоды опыта каждого ради коллективной мудрости всех. Они даже мечтать не смели о бегстве. Хотя и видели старты старомодных ракет на химическом топливе со взлетного поля за куполом Б'Диката, им и в голову не приходило спрятаться среди замороженной порции перерожденной плоти.

Когда-то очень давно какой-то узник, его теперь не было среди них, попытался написать послание. Его письмена были высечены на скале. Мерсер прочел их так же, как и другие, но никто не знал кто это сделал. И никого они не заинтересовали.

Послание, нацарапанное на камне, было письмом домой.

Начиналось оно так:

«Когда-то я был таким же, как и вы, выходящим из своего окна и к концу дня и позволявшим ветрам нежно нести меня к тому месту, где я жил. Когда-то я, как и вы, имел одну голову, две руки, а на них десять пальцев. Передняя часть моей головы называлась лицом, и с его помощью я мог разговаривать. Теперь же я могу только писать, и то лишь тогда, когда боль покидает меня. Когда-то я, так же, как и вы, ел, пил, имел имя. Не могу вспомнить его. Вы можете вставать, вы, которые читаете послание. Я даже не могу подняться. Я просто дожидаюсь, когда огоньки, молекула за молекулой, вложат в меня пищу и таким же образом заберут продукты распада. И не думайте, что меня здесь подвергают наказанию. Это место не для наказания. Оно предназначено для кое-чего еще».

Среди розового стада никто не задумывался над этим «кое-чем».

Любознательность давно угасла среди них.

Затем настал день небольших людей.

Это было тогда — ни час, ни год не имеют значения — когда леди Да и Мерсер молча сидели рядом, погруженные в суперкондаминовое блаженство. Им не нужно было обмениваться словами — за них говорил наркотик.

Неприятный рев со стороны купола Б'Диката заставил их слегка пошевелиться. Они, да еще несколько, повернули головы в сторону громкоговорителя. Первой, совершенно безразлично, заговорила леди Да.

— Я уверена, — произнесла она, — что когда-то мы называли это Военной угрозой.

И она снова погрузилась в пучину своего блаженства.

Мужчина с двумя рудиментарными головами, росшими рядом с его собственной, подполз к ним. Все три головы выглядели очень счастливыми, и Мерсер даже позавидовал избытку его счастья, выражавшегося столь причудливым образом. Несмотря на пульсирующий жар наркотика, он сожалел, что в периоды просветления своего рассудка не спросил у этого мужчины, кем тот был когда-то. Теперь он сам представился. Усилием воли держа глаза открытыми, он, вяло сделав жест, наподобие отдачи чести, леди Да и Мерсеру, произнес:

— Суздаль, мадам и сэр, бывший капитан крейсера. Там… объявлена тревога. Хочу доложить, что я… что я… не совсем готов к…

И впал в забытье.

Мягко, но властно, леди Да заставила его снова поднять веки:

— Командор, почему они объявили тревогу? Зачем вы пришли к нам?

— Вы, мадам, и джентльмен с ушами, кажется, еще в состоянии мыслить из всей вашей группы. Я подумал, что, возможно, у вас могут быть приказы.

Мерсер огляделся в поисках человека с ушами. Оказалось, это был он сам. К тому времени все его лицо уже закрывали свежие ушки, он не обращал на них внимания, зная, что со временем Б'Дикат срежет их, а дромозэ дадут жизнь чему-нибудь другому.

Шум из купола был невыносимый, раскалывающий уши.

Многие члены группы зашевелились. Некоторые открыли глаза и осмотревшись, бормоча снова погружались в блаженство, навеянное суперкондамином.

Дверь купола отворилась.

Наружу стремглав выскочил Б'Дикат — БЕЗ СВОЕГО СКАФАНДРА.

На поверхности планеты его еще ни разу не видели без защитного металлического облачения.

Он бросился к ним, дико озираясь, пока не узнал леди Да и Мерсера, подхватил их обоих на руки, и помчался назад в свой купол. Он швырнул их внутрь через двойную дверь. Они сильно ударились о пол, однако нашли это весьма забавным. Мгновением позже ввалился Б'Дикат.

— Вы люди, или были ими! — взревел он. — Вы понимаете людей. Я же только повинуюсь им. Но здесь я отказываюсь исполнять приказания. Взгляните на это!

На полу лежали четверо красивых детей. Двое, самые маленькие, казались близнецами в возрасте около двух лет.

Кроме них была еще девочка лет пяти и мальчик примерно семи лет. У всех были подрезаны веки. У всех вокруг висков были тонкие красные линии, а на бритых головах были видны, следы удаленных мозгов.