— Да, тетушка, — сказал Род.
— Не реви сегодня все время. Ты не должен пользоваться своим голосом, разве только придется сказать «да». Только кивай головой. Это произведет гораздо лучшее впечатление.
Род начал было отвечать, но жадно сглотнул и снова кивнул.
Тетушка утопила гребень в его густых, желтых волосах.
Другая женщина, почти девочка, принесла маленький столик и таз. По выражению ее лица Род мог бы сказать, что она «гаварит» с ним, но это был, как раз тот момент, когда он ничего не «слишал».
Тетушка особенно свирепо дернула его за волосы, в то время как девушка держала его за руки. Род не знал, что тетушка намеренна делать. С криком он дернулся назад.
Таз упал с маленького столика. И тогда Род осознал, что это простая теплая вода.
— Извините, — сказал он. Но голос его прозвучал словно крик. На мгновение Род почувствовал сильное унижение и разозлился.
«Они убьют меня, — подумал он. — …Наступит время, когда сядет солнце, а я войду в Хихикающую Комнату, смеясь и смеясь перед тем как медики сотрут все, что есть в моем котелке.»
Он упрекнул себя.
Две женщины ничего не сказали. Тетушка ушла, чтобы принести шампунь, а девушка вернулась с кувшином, заново наполнив таз.
Они встретились взглядом.
— Я хочу тебя, — сказала она, отчетливо, спокойно, с улыбкой, которая казалась ему необъяснимой.
— Что? — спросил Род.
— Только тебя, — сказала она. — Я хочу тебя для себя. Ты останешься жить.
— Ты, Лавиния, моя кузина, — сказал он, словно впервые сделал какое-то открытие.
— Ш-ш-ш, — ответила она. — Тетя возвращается.
Когда девушка успокоилась и начала вычищать грязь у Рода из-под ногтей, а тетушка тереть его волосы словно овечью шерсть, Род почувствовал себя счастливо. Его настроение изменилось безразличием к своей судьбе, легко принимая серое небо над головой, тучи, клубящиеся над землей. Хотя его одолевал маленький страх, такой маленький, что мог показаться крошечным домашним животным в миниатюрной клетке — бегающем по кругу его мыслей, но это не был страх смерти. Как-то внезапно, Род взвесил свои шансы и вспомнил, как много других людей играло своей судьбой. Маленький страх был чем-то другим — страхом, что он не сможет вести себя как следует, если они прикажут ему умереть.
«Но тогда, — подумал он, — я не буду беспокоиться». Отрицание не слово — только подкожное впрыскивание, которое сделает так, что первую плохую новость о том, что его собственное существование под угрозой, он встретит счастливым смехом.
И приятное умиротворение неожиданно победило его «неслишанье».
Род глазами не видел Сада Смерти, но он видел его в разумах тех, кто присматривал за ним. Это был огромный фургон, спрятанный за следующим рядом холмов, где жил Старый Билли — 1.800-тонный баран. Род слышал грохот голосов в маленьком городке, расположенном в восемнадцати километрах. И он заглянул в голову Лавинии.
Там было его изображение. Но что это была за картина! Такая увеличенная, такая красивая, такая храбрая. Когда он начинал «слишать», он должен был не двигаться, держа себя в руках, чтобы другие люди не поняли, что редкий телепатический дар вернулся к нему.
Тетушка заговорила с Лавинией без шумных слов:
— В полночь мы увидим этого мальчика в гробу.
Лавиния, с извинениями, подумала совершенно обратное.
— Нет, не увидим.
Род равнодушно сидел на стуле. Две женщины, с печальными и неподвижными лицами, продолжали «гаварить», и каждая аргументировала свое мнение.
— Откуда ты знаешь… разве тебе уже так много лет? — «гаварила» тетушка.
— Он станет владельцем самой древней фермы на всей Старой Северной Австралии. Он носит старинное имя. Он… — «гаварили» ее мысли, мечась, словно она заикалась, — …очень красивый юноша, и он превратится в удивительного мужчину.
— Обрати внимание на мои мысли, — «прогаварила» тетушка снова. — Я сказала тебе, что мы увидим его в гробу ночью, а в полночь он отправится в движущемся гробу в Долгий Путь.
Лавиния вскочила на ноги. Она едва не опрокинула таз с водой во второй раз. Она напрягла горло и рот, чтобы заговорить, но лишь закашлялась.
— Извини, Род. Извини.
Род Мак-Бэн, сохраняя прежнее выражение лица, сделал благодарный, глупый, маленький кивок, чтобы не возникло подозрений, что он «слишал», о чем они «гаварили».
Лавиния повернулась и побежала, громко крича («гаваря») тетушке:
— Пусть кто-нибудь другой делает ему маникюр. Ты — бессердечная, не оставляешь надежды. Возьми кого-нибудь другого омывать трупы. Не меня. Не меня.
Читать дальше